заметно склонился. – Последние два года именно я поставлял вам самые свежие сведения.
– Почему? – спросил Илия.
– Скажем так, перестал быть супремасистом[1], – объяснил он и драматично поморщился, будто у него под носом неприятно запахло.
– Разонравились радикалы? – язвительно уточнил Илия.
Вельден неопределенно подмигнул. Сложно разобраться: не то лоск был свойственен его внешнему виду и повадкам, не то он угождал Илии манерами. Король перевел взгляд на тело кесаря.
– Яд, – разочарованно прокомментировал Илия.
– Моя идея, – похвастался Вельден. – Не подумайте! Сначала он планировал стреляться.
Все трое уставились на бывшего Великого кесаря.
– Что теперь делать? – запросил приказов Тристан.
Илия устало вздохнул, спрятал Лоридаль в ножны и ответил:
– Делайте все, что положено. А остальным скажи, чтобы меня не тревожили. Скажи, король отправился спать.
Когда Илия лежал в постели, слышал все звуки послевоенных улиц. Он расквартировался в усадьбе Вельдена, выразившего удовольствие быть королю полезным. За окном шумели, кричали, летали, гремели, редко взрывали, реже – стреляли. Война доживала последние сутки. Закат проливался в прорехи штор. Завтра солнце взойдет над обновленным Абсолютом. Завтра все будет хорошо.
* * *
В Эскалоте короля и армию встречали, как положено встречать героев. Четырнадцать лет войны закончились обещанными цветами – последними жертвами, упавшими под копыта кавалерийских коней и в бронированные борта машин. Возвращение монарха в столицу не планировалось как парад, но оно фактически им стало. Илия I сам не заметил, как его нарекли королем-воином, каких четыреста лет не видел Эскалот. Большую часть взрослой жизни и своего правления Илия провел на фронте. На ступенях дворца у главного входа стояли придворные, Первый Советник, королева и Ренара. Задержав внимание на последних двух, Илия отметил, что мать поблекла, но выглядела смирившейся и стойкой. Ее прическа стала менее воздушной, а на лице появились морщинки. Ренара же расцвела и даже на первый взгляд держалась увереннее. Они обе будто подались вперед, когда Илия поднялся по ступеням. Лесли отринула безучастный вид и улыбнулась своей узнаваемой и неподражаемой улыбкой – даже показалось, что все ее изменения пригрезились. Она обняла Илию и расцеловала в щеки, воскликнув: «Я так тобой горжусь!» А потом чуть тише добавила: «Спасибо, что ты вернулся». Ренара светилась и ждала своей очереди повиснуть у Илии на шее. Он распознал в ней девушку, которая приходила к нему во снах и что-то, не смолкая, щебетала о стрекозах и травах в Гормовой долине.
Когда первая волна ликования схлынула, Илия смог выспаться. Он знал, его ждет много дел, государственных и личных. Имея про запас дни отдыха, он потратил свободные часы на близких. Распорядился о тайном расследовании пропавшего конверта Тристана, хотя тот уже и отчаялся его найти – два года прошло. Стоило Илии выйти в сад или в ту часть дворца, которую могли посещать гости королевы и придворные, как девушки то и дело роняли возле него предметы, неловко оступались и едва ли не падали именно возле короля. Ренара шутливо прозвала это сватовское явление «эпидемией неуклюжести», но говорила она беззлобно. Леди-сестре короля случалось успокаивать нерадивых леди, которые были уверены, что потерпели фиаско и нарушили грандиозные планы родственников, отправивших их во дворец с забавной миссией споткнуться возле короля. Илия же на все потуги привлечь его внимание не злился и не раздражался. Он так устал на фронте, что находил забавным всякие мирные хлопоты. Однако ни одной леди надежд он не подал, потому что о женитьбе не думал. Образ Гислен уходил все дальше в память, он уже не помнил ее лица и все чаще доставал фотографию, чтобы оживить. Но Гислен великодушно оставила его для дальнейшей жизни, и вместо благодарности за это милосердие Илия испытывал вину. Чтобы забыться, он часто проводил время с пальерами и Ренарой. Она стала какой-то естественной и неотрывной частью их закрытого джентльменского клуба, из которого никто и не думал ее выгонять. Взамен за фронтовые байки она делилась всеми придворными перипетиями, которые пережила за время разлуки. Речь шла не о дамских придворных состязаниях, а о настоящем политическом противостоянии с Первым Советником и той половиной камерария, которая осталась в тылу. В конце концов у соперников сформировались такие обоюдоострые отношения, где они сталкиваются по каждому вопросу. Но Илия разглядел – Первый Советник леди-сестру короля уважает.
Ренара вступила в свою пору, которую, очевидно, ей предрекала Джорна. Раскрасневшаяся осень шла Ренаре, будто кроны деревьев за ее плечами вились продолжением прически, а листва под ногами шуршала шлейфом ее удлиненных пальто. Сложно было не заметить, что Оркелуз влюбился. Он пылких взглядов даже не скрывал. Однажды им бы стоило поговорить наедине, но что-то действительно важное во дворце никогда не происходит так, как тебе хочется. Даже если ты король. Они сидели вчетвером: Илия, Тристан, Оркелуз и Ренара. Гаро уехал в отпуск к семье в Сантье. Четверо играли в карты на вопросы и желания. Победитель спрашивал у любого игрока то, что хотел знать, но не посмел бы спросить в другой ситуации. Ответ должен был последовать тотчас и быть честным. Ренара выигрывала чаще, чем положено придворной даме проявлять любопытство. Однако на седьмом кону Оркелуз добил ее валета последней картой на руках и победоносно продемонстрировал пустые ладони. И, хищно оглядев всех присутствующих, он спросил:
– Ренара, – многообещающе начал он. – Почему Тристан?
– «Почему Тристан»? – она выразила недопонимание.
Виновник обсуждения закатил глаза и простонал:
– О, Истина! Можно я провалюсь сквозь землю? А лучше вызову его на дуэль? – спросил он короля.
Илия перевел взгляд и вопрос на Ренару. Она ответила: «Нельзя».
– Нельзя, – передал Илия Тристану.
– То есть спрашивать меня о том, что было в Кампани, тебе не стыдно? – подкалывал Оркелуз. – А тут засмущался!
– Лично я не хотела знать, что было в Кампани, – буркнула Ренара, отбросив две оставшиеся на руках карты на стол.
– Ой, да бросьте! И не увиливай от ответа, – вернулся к теме Оркелуз. – Я мучился вопросом о наших первых встречах. И единственная теория, которая у меня нашлась, неутешительная.
– Поделись, а я скажу, угадал ты или нет, – предложила Ренара.
– Что ж. Я думаю, ты увлеклась Тристаном, – начал Оркелуз, и на этих словах Тристан приложил ладонь к лицу. – Потому что он такой же, как все те, с кем ты росла. Он тебе понятен.
Ренара потянула время, с удовольствием наблюдая, как Оркелуз сопит в ожидании ответа.
– Неплохая теория, но неверная.
– Это не ответ на мой вопрос. Но ты вправе умолчать, если уж хочешь.
Когда Ренара вздохнула, стало понятно, что сейчас она расскажет
