Линда сидит, широко расставив ноги, откинувшись назад, на груду полотенец. Снизу бьет фонтанчик воды. Линда смотрит на меня с любовью. Она забирает у мисс Лилиан поводок и притягивает меня поближе.
Очень близко.
Дальнейшее происходит очень быстро.
Линда выключает воду и придвигается еще ближе, превращаясь в темноту, в темную влажную гору, в дрожащее марево. Она притягивает меня к себе, но я внезапно вырываюсь. Что-то не так, что-то меня напугало, словно ужалила оса.
Лилиан левой рукой хватает меня за волосы, а правой наотмашь бьет по щеке. Кажется, у нее слабые тонкие руки, но удар поставлен хорошо. Мою голову дергает в сторону, возникает ощущение дурноты, а потом я вижу капли крови на кафеле. Я смотрю вниз, и кровь капает у меня из носа. Некоторое время я не понимаю, почему не могу поднять лицо. Это не мое лицо, но инстинкт самосохранения так и кричит, чтобы я проверил сохранность глаз…
Линда пристально наблюдает за мной, ее ресницы подрагивают, а такой взгляд бывает только у бесконечно влюбленной женщины. Где-то сбоку стоит рыжая тварь и, вцепившись в ошейник, прижимает мое лицо к промежности Линды. Тот я, который лежит на кушетке в темноте лаборатории, мысленно считает до двадцати, чтобы не сойти с ума, чтобы не нажать кнопку прерывания.
Прерываться мне нельзя. Можно упустить нечто, не имеющее отношения к сексуальным пристрастиям покойного магната.
— Ну что, маленький засранец? Покажи нам, как ты любишь девочек… Покажи нам…
Меня снова окунают лицом в воду. Я кашляю, потом какое-то время лежу на животе, лежу плашмя на мраморном полу. Я вижу ванную сбоку, под нелепым углом, и не сразу понимаю, что нога мисс Лилиан стоит у меня на горле. Она то нажимает сильнее, то отпускает, мешая мне дышать. Линду не вижу. Это настораживает, но почти сразу появляются ее полные, покрытые золотистыми волосками икры. Линда присаживается сбоку, в поле зрения появляется ее внушительное колено, она теребит мне волосы, наклоняется и целует в губы.
— Мой малыш опять не слушался? Мой малыш опять себя плохо вел? Придется его наказать, да, хани?
— Да, он вел себя отвратительно! Не жалей его!
Меня рывком приподнимают, ошейник сдавливает горло, я снова стою на коленях на ковре, у самого края дивана. Я ожидаю удара плеткой или ремнем, или чем там еще положено бить, но никто меня не трогает.
Однако позади что-то происходит. Сначала из поля зрения исчезает одна моя рука, затем другая. Их сводят за спиной, но я не падаю. Похоже, кисти стянули веревкой или наручниками и каким-то образом сильно потянули вверх.
Дьявол, я кричу…
И моментально получаю хлесткий удар-по щеке. От удара я не удерживаюсь на коленях, заваливаюсь набок и пару секунд вижу всю сцену в зеркале.
То, что я вижу, жутко меня пугает, но, кажется совсем не шокирует Юханова. Руки вывернуты в локтях, связаны скользящей петлей, и конец каната мисс Лилиан наматывает на кулак. Она тянет за канат таким образом, что мне приходится до предела сгибаться; она буквально выворачивает мои руки из плечевых суставов. На моих предплечьях вздулись вены, на боках выступил пот, трясущиеся колени разъезжаются в стороны.
Им помогают раздвинуться властные руки Линды. Сначала я ее не узнаю, Линда нацепила черный парик, длинные прямые волосы блестят, словно намазаны жиром, челка падает на лоб.
— Теперь не вырвется!.. — низкий мелодичный смех Линды. — Ух ты, как зажался… Ну-ка, не упирайся, дрянной мальчишка!
Еще один удар по щеке. Теперь я понял, они нарочно развернули меня так, чтобы я мог видеть всех троих в зеркале. Со стороны Линды крайне любезно…
Я прилагаю все усилия, чтобы как можно меньше принимать участия в происходящем. Единственная вещь, которая меня занимает — это крохотный таймер, ярлычок, моргающий слева, почти на краешке периферийного зрения. А еще я думаю о блестящем черном парике. Где-то совсем недавно я видел точно такой же.
Все должно закончиться через несколько минут.
Очень скоро меня убьют, и это будет первый фильм о насильственной смерти, снятый от первого лица.
Я упускаю момент, когда мисс Лилиан отворачивается. Такое ощущение, словно она что-то выронила и пытается нашарить за спиной, в ворсе диванных
покрывал; на секунду ее внимание ослабевает. Она чуть менее активно хлещет меня по щекам, вцепившись ногтями в остатки волос на затылке.
Она что-то нашла в карманах своей куртки.
А уже в следующую секунду Линда валится на
пол.
Итак, это не пуля и не шокер. Мисс Лилиан использовала мощный препарат, полностью обезволив и подчинив перформера себе. Почти наверняка Линда находилась в подчиненном положении и раньше, но доза тогда была слабее.
Я жду удара по голове.
Я жду удара, от которого умер Рон Юханов. Боли я не почувствую, но кнопку тянет нажать просто невыносимо. Можно нажать эту чертову кнопку и в очередной раз наврать Гирину. Наврать ему, что отрывок закончен, заказчик мертв, и ловить тут больше нечего. У меня такое впечатление, будто купаюсь в море вранья. Потому что, если сказать правду, то Георгий Карлович отдаст команду распечатать стрим пошагово. Потом кроты из отдела безопасности по своим каналам раздобудут «Ноги Брайля», запросят все открытые сети и очень быстро обнаружат мою жену в обнимку с серийной убийцей…
Нет, нет, бездоказательно я не имею права приклеивать к мисс Лилиан подобный ярлык.
Поэтому я жду удара по голове. Именно так убили Юханова. Потом она схватила его за руку и поволокла к сейфу. А перформер Линда валялась в беспамятстве…
Длинные черные волосы, прямые и блестящие.
Именно сегодня и сейчас, развалившись на кушетке с иглами в черепе и электродами на конечностях, я вдруг понимаю, какого маху дал, позарившись на должность дознавателя.
Я влез туда, откуда мне не позволят выйти живым.
Вся хитрость в том, что Гирин кривит душой, когда заявляет, что, кроме их канала, я больше никому не нужен. Все гораздо сложнее, мы оба в этом не сомневаемся и оба тактично тему обходим. Вопрос даже не в том, что сбежавший Костадис переманит меня в «Салоники», а в том, как скоро Экспертный совет найдет нового дознавателя. Все дело в том, что крайне небольшое число людей может без последствий просматривать чужие сценарии. У нас в отделе перфоменса таких двое. Отобраны из двух тысяч человек, работающих во всех службах и отделах компании. Больше таких нет, это известно точно, потому что, когда создавали первый комплект аппаратуры, проверяли всех. Собственно, войти в сценарий может любой, но самое невинное из последствий — острейший приступ стенокардии, гипертонии или аритмии, кому как повезет. И непроходящая головная боль на сутки вперед.
Гирин говорит, что если бы врачи не обещали ему смертельного исхода, он непременно лег бы на топчан.
Когда Карлович меня зазывал к ним на службу, он еще не знал, что я сенсорик. Только мои способности не распространяются на поиски других людей. Скажем так, я — пассивный сенсорик. Зато я могу часами лежать на этом топчане с иголками в башке и безболезненно переживать чужие подвиги. Ну, скажем так, почти безболезненно. Экспертный совет, почти в полном составе, был против того, чтобы принять в свои ряды штрафника, изгнанного из Управы чуть ли не с волчьим билетом. Никому под боком не нужен человек, находящийся в черном списке одного из крупных банков…
