— Ли, проверь там воду. Надо помыть этого грязнулю…
Лилиан вышагивает из платья. Она улыбается, склонив голову набок, как хитрая лисичка; она закусывает косу и следит за нами сквозь зеркало. Под платьем на ней сеть, густая, черная, похожая на чешую или кольчугу, она плотно облегает спину и ягодицы, и кажется, что крылья не могут развернуться только из-за этой сети. Рыжая тварь смеется.
Она берет с трюмо бутылку с кофейным ликером, отхлебывает из горлышка и облизывает губы. Линда снимает с меня рубашку. Немножко нелепо видеть столь крепкие плечи, покрытые тату и черными волосами. Лилиан поворачивается ко мне и целует в губы. Я пью у нее изо рта ликер; когда ее хищная мордочка отрывается, с подбородка стекают светло-коричневые капли. Она снова облизывает рот, а потом облизывает языком мне лицо.
Потом снова лезет целоваться, я доверчиво тянусь навстречу, но Лилиан прикусывает мне язык и треплет его из стороны в сторону.
Как собака.
Здесь зеркало сверху, и зеркала на стенах, смыкающихся тупым углом над кроватью, похожей на морскую раковину. Я никогда не был в подобном помещении, но Рону Юханову по карману содержать апартаменты в доме с парадоксальной архитектурой. Я уже догадываюсь, что на стенах не настоящие зеркала, а бешено дорогие обои; кровать, которая минуту назад была не больше детской люльки, разрастается, занимая полкомнаты.
Это комната отдыха в его офисе.
Это Линда уговорила Рона подняться сюда. Дорого бы я дал, чтобы узнать, кто же уговорил Линду.
Лилиан берет меня за руки и тянет на себя, отступая на коленях по кровати. Ослепительно белая раковина покрыта голубым пушистым одеялом, обтянутые сеткой колени Лилиан проваливаются в перину. Линда позади меня ухитряется стащить с меня брюки и все остальное. Она остается нагишом, теперь только англичанка прячется в сети. Я не вижу, как расстегиваются эти доспехи, но сеть наверняка чрезвычайно крепкая.
Овальная черная джакузи, полная ярко-оранжевой пены. Подсветка снизу, свечи по бокам, в театре на стене — хаос теней, из колонок накатывает новый техно-джаз. Умывальня габаритами сравнима с квартирой дознавателя Полонского, стены и пол из черного мрамора. В мраморе перемещаются змейки светильников, окно распахнуто в лазурь белой питерской ночи.
Оказывается, на шее у меня ошейник с коротким поводком, за который тянет рыжая. Я вынужден бежать за ней на коленях и, еле успев зажмуриться, ныряю лицом вперед в пену. Слава богу, руки свободны; на какое-то время «амазонки» оставляют меня в покое. Здесь чертовски глубоко, никогда еще не сидел в ванне такой глубины. Сидеть, собственно, невозможно, погружаешься с головой. Со стен бьют потоки такой силы, что меня швыряет из стороны в сторону. Пар поднимается сплошной стеной, воздух насыщен ароматными брызгами. Потолок меняет цвет, становясь оранжевым зеркалом. И в этом зеркале, в клубах пены, я вижу мокрые вихры, раздувшуюся губу и покрасневший глаз. Еще я вижу великолепную чуть колышущуюся грудь Линды и руку мисс Лилиан.
Я разворачиваюсь, но недостаточно скоро. Подлая тварь сидит на краю ванны, она дергает за поводок, на себя и вниз, я снова захлебываюсь, ноги разъезжаются, и выныриваю с литром воды в легких.
— Ты не понял, козлик?
— Мойся, не жалей геля!..
— Теперь мой меня, как следует намыливай…
Наверное, я моюсь, но Линде этого недостаточно. Она руководит спектаклем. Усевшись на крышке черного мраморного унитаза, она с удовольствием гладит себя. Я невольно застываю, так прекрасна эта женщина. Надо будет сказать Гирину, что визажисты слегка перестарались. Даже в парной новая Линда похожа на богиню; настоящая жена Юханова удавилась бы от зависти. Мисс Лилиан тоже смотрит на мою жену, приподнимается и целует ее в губы. Я сижу по шею в воде, поводок у нее в руках.
— Вымой мне ножку. — Лилиан протягивает мне свой педикюр. У нее красивые узкие ступни и красивые длинные пальцы.
— Не так, козлик, не руками! — Она наклоняется и бьет мне по щеке. — Девочка моя, ты не учила его, как мыть дамам ножки? Язычком, козлик, язычком…
Я делаю то, что она просит. Мои губы и язык движутся чрезвычайно усердно, учитывая, что руками помогать нельзя. Тот я, который лежит на топчане, скрипит зубами.
— Ты его давно не порола? — Лилиан спрашивает обо мне, словно речь идет о котенке.
Мой язык переходит к пальцам на другой ее ноге.
— Он тебя не слушается, хани? — Линда округляет глаза. — Ронни, котенок, тебе не хочется понравиться госпоже из Англии?
Госпожа из Англии внезапно ослабляет поводок, розовая ступня упирается мне в лицо, закрывает мне глаза. В следующую секунду я падаю навзничь в оранжевый пенный вихрь, потом в горло впивается ошейник, и хрипящего Рона выволакивают наружу. Лилиан ухмыляется и широко раздвигает ноги. Несмотря на кашель, позывы к рвоте и потоки воды с головы, я не могу удержаться и смотрю туда. Потом поднимаю глаза; ее губы снова что-то беззвучно произносят.
«Тебе конец».
— Тебе нехорошо, козлик? — Линда смотрит на меня с любовью.
На несколько мгновений игра сбивается с ритма. Я тоже смотрю на нее, и я тоже люблю ее. Я безумно люблю эту женщину и практически забываю, что она ненастоящая. Настоящая Линда Юханова находится в другом городе, и той, настоящей, наплевать на меня.
Я хочу, чтобы со мной осталась эта. Не могу утверждать, что хорошо знал Рона, но держу пари, что в этот момент разгадал его мысли. Он купил у нас то, что не могут предложить другие, и теперь в ужасе, потому что часы тикают. Очень скоро все закончится и вернется на свои места, а так не хочется расставаться с покупкой.
У Рона есть все, что он мог пожелать в этом мире. Он дрался за каждый сантиметр этого пути, дрался с тех пор как сделал первый вдох. Он поимел их всех, кто стоял на пути, и оставил далеко позади все погони.
И оказался один.
Ничего удивительного, когда отрываешься от погони…
Мы бесконечно долго смотрим в глаза друг другу, потом Линда смаргивает и снова становится зловещей стервой. Игры продолжаются. По всему заметно, что ее чертовски возбуждает моя покорность. Она приподнимается, крышка унитаза отползает в сторону. Теперь смуглые плотные ноги расставлены, моя жена трогает себя за соски, она любуется своим отражением в зеркале. Ее грудь покрыта капельками пота; наверное, в ванной стоит порядочная жара. Техно-джаз ревет все громче, перекрывая шипение оранжевых струй. По черным ступеням стекают пенные ручьи.
Лилиан за поводок выволакивает меня из джакузи и подтаскивает на возвышение. Я ползу на четвереньках, опустив голову к самому полу. С меня течет потоками, тысячи огней убегают в бесконечные тоннели в толще мрамора. Как только пробую поднять голову, получаю по уху.
— Он помылся?
— Чистенький, сестричка.
Звук поцелуя, стоны Линды. Наклонив голову, в отражении я вижу, как рука Лилиан трогает Линду за низ живота.
