– Эй, – окликнул меня Ривер возле дверцы машины, видя мрачные мысли в моих глазах. – Не делай этого. Что бы ни случилось… мы будем проживать день за днем. И со всем справимся, хорошо?
Я кивнул и забрался в салон, намочив испорченной одеждой сиденье и засыпав песком весь пол. Ривер сел за руль и включил обогреватель на полную мощность. Меня обдало теплым воздухом, и Ривер выехал на извилистую, темную дорогу, чтобы отвезти нас домой.
Тепло от печки медленно проникало сквозь промокшую одежду, а погружение в океан меня отрезвило. Или, возможно, все дело в Ривере. Я взглянул на его профиль. Такой чертовски красивый, его глаза устремлены на дорогу, на губах играет легкая улыбка. Он выглядел так, словно наконец-то сбросил тяжелую ношу, которую тащил годами.
Может быть, это реально. Может быть, у меня будет другая жизнь. С ним…
Я медленно, нерешительно протянул руку и сжал его ладонь, теплую, сильную. Ривер повернулся ко мне и переплел наши пальцы, его улыбка стала шире. На меня еще никто никогда так не смотрел, как он в тот момент, и внезапно затопившее меня тепло не имело ничего общего с обогревателем автомобиля. Оно текло между осколками моего сердца, расплавляя края, чтобы, возможно, появился шанс снова собрать их вместе.
Любовь. Это любовь. Я влюбился в него.
Я с трудом сглотнул, и заветные слова сорвались с моих губ впервые в жизни.
– Ривер, я… – В десяти ярдах впереди на дороге мелькнула темная фигура. – Осторожно!
Ривер отпустил мою руку и вцепился в руль.
– Вот черт, – вырвалось у него, он ударил по тормозам, резко свернув вправо. Фары выхватили из темноты проскочившего перед внедорожником оленя.
Я увидел глаза оленя, большие и черные, а затем автомобиль слетел с обочины и завертелся. Мой мир болезненно накренился. Перевернулся вверх дном. Звуки бьющегося стекла, скрежещущего металла и гул собственной крови ревели у меня в ушах.
Машина зависла на мгновение, длившееся целую вечность, а затем рухнула на все четыре колеса. Удар эхом отозвался в черепе. В костях. Меня окружала лишь тьма, а затем прямо перед лицом белой вспышкой надулась подушка безопасности.
Тишина. Единственным звуком был лязг оседающего корпуса автомобиля и шум моего дыхания. Я ждал, когда нахлынет боль, но шок заключил меня в защитный кокон, а алкоголь сделал вялым и расслабленным.
Я медленно повернул голову, и еще один мучительный звук, рожденный в самом сердце, сорвался с моих губ. Ривер наклонился вперед, удерживаемый ремнем безопасности. По белой поверхности сдувающейся подушки безопасности темными полосами текла кровь. Дрожащими пальцами я протянул руку и включил свет в салоне, и еще один сдавленный звук вырвался из моего горла. Лицо Ривера было смертельно бледным, он уткнулся подбородком в грудь, поднимавшуюся и опускавшуюся почти незаметно.
– Ривер!
Надтреснутый голос прерывался от страха, руки тряслись, пока я возился с ремнем безопасности, а затем с дверной ручкой. Дверь поддалась, и я вывалился на покрытую сосновыми иголками землю. Меня согнуло пополам и вырвало едким фонтаном водки и кислой желчи.
Когда я смог подняться, то обошел машину, колени подгибались на каждом шагу. Крышу помяло, а борт со стороны Ривера покорежило.
Нас перевернуло. Твою мать…
Со сдавленными стонами я добрался до водительской двери. Окно было разбито; осколки блестели на черных брюках Ривера, как бриллианты. В тусклом свете салона Ривер выглядел спящим, если бы не кровь, запятнавшая его рубашку. На левой стороне виска зияла глубокая рана, и его дыхание было неглубоким. Но когда я увидел, как из его уха вытекает кровь, меня пронзило новой ударной волной ужаса.
– Ривер, нет…
Я дернул за ручку, но металл весь смяло, боковое зеркало исчезло. Прислонившись к двери, я просунул руку в разбитое окно и взял Ривера за руку. Он была вялым, неподвижным.
– Пожалуйста… очнись. Ривер, очнись…
Глаза затуманили слезы, пока я шарил свободной рукой в кармане пальто в поисках телефона. Экран треснул, но все еще работал. Дрожащим большим пальцем я набрал девять-один-один и приложил трубку к уху. Снять пальто с телефоном перед тем, как войти в гребаный океан, было единственным правильным решением, которое я принял в эту ночь.
– Девять-один-один, что у вас случилось?
– Произошла авария. Все плохо. Пожалуйста, поторопитесь.
– Где вы?
Я привалился спиной к двери, оглядывая темный лес и океан за ним, нарастала отчаянная паника, пока я изо всех сил пытался вспомнить дорожный знак… что угодно.
Это моя вина. И он умрет…
– Я не знаю… На первом, в восточном направлении. – Затем воспоминание, словно вспышка, пронзило беспроглядную ночь. – Мы проехали знак… Ранчо Уайлдера.
– Хорошо, оставайтесь со мной на линии. Я отправляю службу экстренного реагирования по вашему местоположению. Кто-нибудь ранен?
Я крепче стиснул ладонь Ривера.
– Да. Он не приходит в сознание. Пожалуйста, поспешите… Прошу вас.
– Он дышит?
– Еле-еле. Я не могу открыть дверь.
– Он заперт в машине?
– Да… – Слезы скатывались по щекам жгучими дорожками, и я смотрел, как поднимается и опускается грудь Ривера. Я отпустил его руку, чтобы нащупать пульс. Слабый и сбивчивый, но был.
Но кровь из уха…
– Пожалуйста, быстрее, черт бы вас побрал…
– Хорошо, помощь уже в пути, сэр. Оставайтесь на линии.
Телефон выпал из моих онемевших пальцев обратно в карман. Она ничего не могла мне сказать. Ривер был заперт внутри, а я заперт снаружи, и все, что можно сделать, это держать его за руку и умолять не оставлять меня.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем тишину нарушил вой сирен. Прибыли пожарные машины, полиция и «скорая помощь». Ночное небо окрасилось в густо-синие и красные тона. Белый свет залил кабину внедорожника, отчего струйка крови из уха Ривера казалась черной на фоне его побелевшей кожи.
Меня окружили офицеры и врачи «скорой помощи», и я был вынужден отпустить его руку. Полицейский увел меня, светя фонариком в лицо.
– Ты что, выпил, сынок?
– Я да, но не он. Там был олень…
– Эм, ага. Пойдем-ка со мной.
Он взял меня за плечо и осторожно повел к обочине дороги, где я тяжело сел, свесив руки с колен. Мой взгляд снова и снова возвращался к команде, пытавшейся открыть дверь и добраться до Ривера. Тело снова сковало холодом.
Если он умрет…
С моих губ сорвался тихий болезненный стон, и по спине пробежала дрожь.
– Что случилось сегодня вечером? – спросил офицер. Его лицо было добрым, но серьезным. На бейдже значилось «Тран».
