сильно мучилась, Росси, – выпаливает отец.
Юстус поджимает губы от упрека.
– Можно немного изменить подход. – Габриэле подается вперед, скользя предплечьями по исцарапанному дереву. Он выглядит так непринужденно среди членов Шуркау, словно это не первое его заседание совета. – Пронзить каждого из вас по отдельности, чтобы Лор не пострадал.
Уйдет слишком много времени на то, чтобы всех освободить. Либо у тебя будет армия, которую я смогу собрать мгновенно, либо ты и носа не высунешь за пределы моего замка.
Я качаю головой.
Этот план мне противен, Лор.
А мне противен твой план с погружением, но я тебе уступил.
Я развожу руками.
И поэтому я должна уступить вашему коллективному безумию?
Справедливости ради. Не передашь мой ответ Габриэле?
Я на мгновение стискиваю зубы.
– Лор против идеи проткнуть каждого ворона. – Множество пар глаз согревают мое хмурое лицо. – А я против идеи проткнуть его.
– Большинство проголосовало за план Росси. – Помолчав, Айона добавляет: – Включая твою пару.
– И что с того? Он теперь в камне высечен? – Я скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку стула. Вероятно, выгляжу как спрайт, занявший место взрослого фейри.
– Если только ты не придумаешь что-нибудь получше во время своего заплыва. – Киэн наклоняет голову в сторону Марелюче. – Иначе да, мы осуществим этот план.
Непонятно, считает ли он, как и Лор, меня глупой. Впрочем, мне все равно. Сейчас главное – попасть в океан. Погружение позволит не только покинуть эту комнату, но и даст время придумать другой план. Получше.
Тот, в котором не нужно превращать мою пару в железо.
Поднимаясь с места, я спрашиваю:
– Бронвен видела, как это произошло? Поэтому вы все согласны вновь превратиться в статуи, дядя?
Киэн поднимает на меня мрачный взгляд.
– Да.
Глава 51
Я кладу ладони на стол, чтобы не упасть.
– Бронвен предвидела то, что Юстус заколет Лора?
– Она предвидела, что на поле боя Лор обратится в железо, а мы – в камень.
У меня голова идет кругом от признания Киэна.
– Она видела, как вы все вновь станете людьми?
– Она видела, как Данте умирает от твоей руки.
– Вот только смерть Данте снимает проклятие с Мериам, а не с воронов. Или его смерть спасает и от вашего проклятия?
– Она видела, как ты убила Данте после нашего падения, Фэллон, – повторяет Киэн так, будто я слабоумная. – Это значит, что ты не превратишься в обсидиан. Значит, будешь жить. Если будешь жить ты, то и мы тоже.
– Нет. Это значит, что Данте умрет. Возможно, я раздавлю его своим обсидиановым телом. – У меня так сводит челюсть, что слова звучат приглушенно. – Впрочем, нужно признать, что после его смерти барьер вокруг Шаббе рухнет и от спасителей отбоя не будет.
Имоджен фыркает.
– Он фейри. Обсидиан для фейри не страшен. Даже если всадить обсидиановый клюв в нужное место.
Лор не произносит ни слова, однако от его расплывчатой фигуры клубами поднимается дым, словно он охвачен огнем.
– Бронвен также предвидела, что Габриэле умрет до последнего полнолуния, а он все еще жив и здоров, так что, извините, я не куплюсь на ее предсказание.
Я отодвигаю стул, дерево скрипит о камень.
Айона шумно выдыхает.
– Полагаю, я ошиблась. Фэллон все же кое-что унаследовала от тебя, Кахол. Похоже, она в полной мере переняла твой темперамент.
– Кажется, у вас нет пары, Айона. – Настроение придает моему голосу резкие нотки.
Ее тонкие брови приподнимаются.
– Нет, но я не понимаю, как…
– Будь у вас пара, вы не стали бы выслушивать предложения о том, чтобы проткнуть его колом.
Она поджимает губы.
– Это для общего блага, Фэллон.
– Вонзить клинок в сердце Данте – ради общего блага; а в сердце Лора – нет. – Я жду, что Лор велит мне проявить должное уважение к члену Шуркау, однако он, похоже, не возражает против моей откровенности. – Я готова к погружению.
– Возможно, но не Дея. – Отец изучает свои пальцы с когтями. – Она покинула тареспагианские воды лишь прошлой ночью и доберется до Тарекуори по крайней мере через день, и то если почувствует тебя здесь и не задержится в Южном море.
Я гляжу на отца круглыми глазами, удивленная тем, что он называет Минимуса Деей, и тем, что, кажется, уже свыкся с новым обличием своей пары, в то время как у меня до сих пор в голове не укладывается, что моя мама – змей.
– Ты либо нырнешь с ней, либо не нырнешь совсем, инон. Поняла?
– Мы теряем время, дайи.
– У нас полно времени, Фэллон.
– Ладно. – Я вздыхаю и начинаю садиться, когда отец кивает на двойные двери, вырезанные в дальней стене.
– Твои друзья ждут тебя с самого рассвета в «Небесной таверне».
С рассвета? Если Сиб привыкла вставать рано из-за работы в «Дне кувшина», то Феб совсем не любитель: это многое говорит о его желании меня увидеть.
– И заодно сытно поешь. Очевидно, за последний месяц ты это делала нечасто. – Отец бросает выразительный взгляд в сторону Юстуса.
Бывший генерал фейри и бровью не ведет.
– Перед уходом отдай мне свою юбку. – Мои брови сходятся на переносице, и отец поясняет: – Если не получится направить твою мать в Тарекуори с помощью карканья, я приведу ее туда по твоему запаху.
Ох! Не теряя ни мгновения, я развязываю юбку. Без нее я чувствую себя почти раздетой, что несколько иронично, поскольку ткань в общем-то ничего особенно не прикрывала.
– Могу я пойти к сыну, Морргот? – спрашивает Юстус.
– Камни, Росси. – Айона кивает в центр стола, где лежат два блока серого камня, которые я приняла за украшения в вороньем стиле.
– Это?.. – Сердце пропускает удар. – Это камни с печатью барьера?
Лор кивает, затем тенями подталкивает их к Юстусу.
Дедушка глядит на серые плиты так, будто это колодцы, кишащие электрическими угрями.
– Ты послал ворона предупредить Прию, Рибио? – Получив от моей пары кивок, Юстус проводит ладонями по каменным обломкам.
Предупредить ее о чем?
Что если барьер ослабнет, ей следует воздержаться от убийства своей дочери.
Его ответ никак не успокаивает ритм моего сердца.
Прошлой ночью я отправил кое-кого на Шаббе, Фэллон.
– Стой!
Юстус резко убирает ладони от серого камня.
Отец вскакивает со своего места, отчего тяжелая деревяшка пронзительно скрипит.
– Что такое?
– Вдруг послание еще не дошло до Прии, дайи?
– Мы разместили вокруг барьера воронов, чтобы перехватывать ее корабли.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Прикусываю до крови.
– А вдруг они поплывут к нашим берегам не на кораблях, а сами?
