офицеры вообще не считали за людей.
- Меня зовут генерал-майор Рокоссовский Константин Константинович, - произнес я, - тут разыскиваю товарища Серегина Сергея Сергеевича.
Было впечатление, будто я верно назвал какой-то секретный пароль. Старшина, то есть фельдфебель, наклонил голову к левому плечу, будто прислушивался к чему-то внутри себя, потом кивнул и сказал:
- Все верно, ваше превосходительство, езжайте прямо до переезда, потом направо к станции. Сергей Сергеевич будет ждать вас там. А мы вас больше не задерживаем. Счастливого пути.
Раз - и егеря-призраки, только что окружавшие нашу машину, растворились в кустах, будто их и не было. Колдовство, да и только... Ну и мы поехали в указанном направлении, но как ни странно, больше нас никто не останавливал. Станции как таковой на этом месте не было, имелась только остановочная платформа, а штаб суровых незнакомцев располагался в лесочке по соседству, под сенью множества растянутых маскировочных сетей. Оттуда нам замахали руками, предлагая как можно скорее заехать на свободное место под маскировочной сетью и не демаскировать с воздуха позицию. Что мы и сделали со всей возможной поспешностью.
Встречали нас двое: оба в военной форме, отдаленно похожей на советскую или ту, что использовалась в старой русской армии. У одного в петлицах имелись три звезды, обозначающие генерал-лейтенантское звание, а второй был всего лишь капитаном. При невнимательном взгляде их можно было принять за начальника и его адъютанта, но я вдруг понял, что именно капитан тут главный, а генерал-лейтенант - его подчиненный, причем не самого высокого ранга. От невысокого мускулистого мужчины исходило ощущение неодолимой силы и непререкаемой правоты. Добавлял необычности прямой старинный меч на его бедре, при этом, по некоторым особым приметам телосложения и пластики движений, я, старый драгун прошлой войны, мог сказать, что и с этой античной пырялкой он с легкостью разделает на ломтики любого записного рубаку с шашкой.
- Ну здравствуйте, товарищ Рокоссовский, вот мы и свиделись, - сказал «капитан», пожимая мне руку, - меня зовут Серегин Сергей Сергеевич, по старой службе в две тысячи шестнадцатом году капитан сил специального назначения главного разведывательного управления генерального штаба, а также в новой ипостаси: самовластный князь Великой Артании, командующий собственным полумиллионным войском, член ЦК партии большевиков в мирах четырнадцатого и восемнадцатого годов, Защитник Земли Русской и Бич Божий для всяческих негодяев. Рядом со мной стоит командир шестой пехотной дивизии генерал-лейтенант Петр Гаврилович Лихачев, героический участник Бородинского сражения и множества других славных дел, совершенных как до присоединения к моей армии, так и после. Сейчас его солдаты, занявшие оборону по руслу реки Случь, на пальцах объясняют германцам, насколько им тут не рады.
Рука у товарища Серегина была твердой и жесткой, а чины, титулы и должности прямо противоречили друг другу. Я даже не знал, что и сказать в ответ. На выручку мне пришел генерал Лихачев.
- Сергей Сергеевич - большой оригинал, - сказал он. - Мы тоже не знали, что и думать, когда он явился к сражению при Бородино и принялся лупцевать Бонапартия с такой яростью, что от того полетели кровавые сопли. В результате враг пал на колени и взмолился о пощаде, а русская армия одержала невиданную победу. И у вас тут все будет так же, только не в один и не в два дня. Но самого страшного тут с Россией не произойдет, за это мы и деремся.
- А чего такого страшного с нами должно произойти? - не удержался я от дурацкого вопроса.
- САМОГО СТРАШНОГО у вас в моем прошлом все же не произошло, - тихо ответил товарищ Серегин. - Советское государство устояло под неистовым тевтонским натиском и победило в войне. А все остальное было так плохо, что хуже не бывает. Ценой довоенного благодушия и разгильдяйства стали блокада Ленинграда, растянувшаяся на два с половиной года, фронт от Ладожского озера до Москвы, Воронежа, Сталинграда и предгорий Кавказа, двадцать семь миллионов погибших, из которых больше половины мирные жители, голод, вызванный тем, что в оккупации оказались основные хлебородные районы, дотла разрушенные заводы и города. Меня для того сюда и прислали, чтобы все это предотвратить. Группам армий «Центр» и «Север» я по рукам уже дал, теперь пришло время осадить слишком уж разогнавшуюся группу армий «Юг». Про вас, Константин Константинович я знаю очень много хорошего и ничего плохого, а потому порекомендовал товарищу Сталину, чтобы именно вас назначили командующим армией на самое ответственное на данный момент Житомирско-Бердичевское направление. Вот, смотрите...
Он взмахнул рукой - и прямо перед нами в воздухе повисла полупрозрачная карта, отображающая оперативную обстановку в полосе ответственности Юго-Западного и частично Южного фронта. И тут я буквально остолбенел, забыв даже спросить, кто прислал сюда, к нам на выручку, товарища Серегина, и какие у него отношения с товарищем Сталиным, что он может рекомендовать, кого назначить командующим армией, а кого с этой должности снять. Не до того было. Открывшаяся передо мной картина для военного человека означала предотвращенную в последний момент катастрофу. Вражеские танковые и моторизованные дивизии, будто рыбы на нерест, устремились к раскрывшемуся перед ними прорыву, но в этот момент в нежные шестеренки германской военной машины с размаха воткнули железный лом, из-за чего та отчаянно забуксовала. И хоть тут, под Тульском, где на позиции дивизии генерала Лихачева толпами лезла германская пехота, тоже было жарко, но самое ожесточенное сражение должно разыграться под Новым Мирополем. Там, создавая ударный кулак, в течение ближайших суток к уже ведущей бой моторизованной дивизии дополнительно подходили еще одна танковая, одна моторизованная дивизии вермахта, а также моторизованная дивизия СС...
Оторвав взгляд от карты, я посмотрел на товарища Серегина и сказал:
- Товарищ Серегин, мне надо видеть это собственными глазами.
- Вы все увидите, товарищ Рокоссовский, но сначала вам требуется посетить товарища Сталина и получить от него документ, делающий вас командующим армией особого назначения с чрезвычайными полномочиями, чтобы никакой товарищ Кирпонос не мог вмешиваться в ваши распоряжения, - ответил мне тот, кто называл себя Защитником Земли Русской и Божьим Бичом. - Идемте, у нас есть еще двадцать минут, после чего у товарища Сталина начнется важное совещание, и нам придется ждать еще не менее полутора часов. А времени на лишние проволочки нет.
Не успел я раскрыть рот, чтобы спросить, каким образом мы прямо отсюда попадем к товарищу Сталину, как вдруг передо мной прямо в воздухе раскрылась дыра в самый главный кабинет советского государства. У меня аж дух перехватило. После
