она ушла колдовать на кухню, а Илларион, уютно устроившись на кровати и подложив под спину подушку, включил телевизор. Как в воду глядел, включил в самое верное время. Журналист вещал из Торбеево, на заднем фоне Забродов узнал знакомый дом. Телевизионная картинка была полна встревоженных лиц, сновали медики, собирая останки, пожарные и менты осматривали место происшествия. В общем все как всегда опоздали и по оставшимся следам хотели воссоздать реальную картину происшедшего. В кадре появился какой-то мент, сообщавший, что ночью здесь произошла крупнейшая за последние несколько лет криминальная разборка и в данный момент здесь работают несколько оперативно-следственных групп.
«Федоров, – усмехнулся Забродов. – Только он может так быстро среагировать. Народ, наверное, думает, что опять, мол, криминал разгулялся, и не догадывается, что это дело рук одного человека, то есть меня. Но публичность мне ни к чему, она все испортит. А для действующего разведчика такая популярность смерти подобна. Можно считать, что с этого момента его карьера закончена».
Забродов, досмотрев до конца криминальную хронику и убедившись, что дальше ничего интересного нет, выключил телевизор и заглянул на кухню к Кате, чтобы сообщить, что заглянет к себе и скоро вернется.
– Смотри, Илларион, даю тебе не больше пятнадцати минут. Скоро будет готов обед, и я очень обижусь, если ты будешь есть его остывшим.
Забродов подумал, что все-таки это огромное преимущество, когда день не надо начинать с подгоревшей овсянки и с мучительных размышлений, чего бы поесть, когда впоследствии выясняется, что и есть-то нечего, так как холодильник совсем пустой. И голодному, а следовательно, недовольному жизнью приходится плестись в магазин, вместо того чтобы спокойно позавтракать и заниматься своими делами.
Зайдя в свою квартиру, Илларион ощутил привычное запустение и подумал о том, что, как бы он ни духарился своим холостяцким образом жизни, в обществе Кати он чувствует себя уютнее и спокойнее. Вставив зарядку в розетку, Забродов включил телефон и, не успев отойти в туалет, сразу же оказался пойманным телефонным звонком. Звонил Федоров.
– Забродов! Ты что, в каменном веке живешь? Решил от благ цивилизации отказаться? Ни домашний, ни мобильный не отвечают! Я уж думал, с тобой что-нибудь стряслось!
– Я спал до обеда, товарищ генерал, – сдержанно ответил Забродов. – А вы, как всегда, вовремя, товарищ генерал. Я еще и помочиться не успел, извиняюсь за искренность, как первый звонок – ваш.
– Опустим физиологические подробности, Забродов, – сказал Федоров, и Илларион словно наяву увидел, как лицо генерала поморщилась. – Если тебе совсем невмоготу, то я подожду.
Илларион не преминул воспользоваться этой возможностью и вернулся к телефону совсем другим человеком.
– В общем машину твою нашли. Как я и предполагал, Монгол не рискнул двигаться на ней дальше и бросил ее в Новомилете.
– Спасибо, товарищ генерал! – обрадовался Забродов. – Откуда ее можно забрать?
Федоров нерешительно кашлянул.
– Я думаю, Илларион, тебе ее забирать не стоит. На эвакуаторе подвезут. Она сейчас не на ходу.
– Понятно, товарищ генерал, – откликнулся Забродов и с досадой подумал о том, что как же так случилось, что он упустил Монгола. Наверно, не бывает такого, чтобы боевая операция прошла без сучка и задоринки, всегда есть что-то такое, чем можно оставаться недовольным.
– И смотри, романы романами, но не слишком увлекайся, Забродов, – предостерег напоследок генерал. – Игра в самом разгаре, и ты должен быть всегда начеку. А ты дрыхнешь без задних ног!
«Его не поймешь! То все подшучивает, что я, мол, бирюк, – ворчал про себя Забродов. – А теперь, видите ли, как Катя появилась рядом, мне лучше быть бирюком. Ревнует он, что ли?»
Потом Илларион позвонил Климу Александровичу и, извинившись за столь долгое молчание, уточнил, что же он хотел ему рассказать.
– А я даже и фамилию вспомнил, – обрадовался вахтер. – Сейчас только бумажку поищу, где-то я там записывал.
Поиски бумажки продолжались так долго, что Забродов уже трижды думал положить трубку и успел прочитать несколько страниц хайку из томика японской поэзии.
– А… вот-вот, нашел, – вспомнил Клим Александрович. – Это она, знаете, у меня в куртке лежала, а там еще подкладка пристежная есть, вот она туда и завалилась. А я-то ищу, ищу, думаю все, куда она подевалась, видел же где-то! Охотников Игорь. Он работает в газете «Все о строительстве». Я думаю, вы с ним можете поговорить и, может, он вам чем-нибудь поможет…
– Большое спасибо за помощь, – ответил Забродов. – Я вам очень благодарен.
– Если что-то еще понадобится, обязательно звоните!
– Безусловно, – сказал Забродов и задумался: «Теперь уж точно есть за что зацепиться. Надо встретиться с этим журналистом и узнать, о чем он там разговаривал с Тихим. И Фитиля найти. Лучше начать с самого неприятного, то есть с Фитиля. Такие типы обычно только портят настроение, и приходится вести себя не как человек с человеком, как и принято в цивилизованном обществе, а как зверь со зверем. А с Охотниковым мы и за чашечкой кофе поговорим. Журналисты обычно словоохотливые типы, а если еще есть какая-нибудь интрига, то тут уже их не сдержать. Только кивай и поддакивай, сами все расскажут».
Илларион хотел было позвонить Сорокину, но заметил, что его время истекает, и, зная характер Кати, он мог предположить, что она легко оставит его без обеда за нарушенное обещание. «Ничего страшного, – подумал Забродов. – Лишних десять-двадцать минут не сыграют никакой роли, так что торопиться мне некуда». И Забродов с чистой совестью нажал на кнопку звонка.
Глава 11
– Ну что, Константиныч, прикажете мне с вами делать? Задание можно сказать провалено. Да еще как провалено! С каким шумом! Вся пресса кипит! Где это вы таких лесорубов понаходили? Да еще сами так неприятно вляпались! – Лялькин Григорий Валерьевич, седовласый, в черном строгом костюме при рубашке и галстуке, словно дипломат на торжественном рауте, отмерял нервными шагами пространство своего просторного кабинета с открывавшимся видом на город. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, хотя на деле ему стукнуло шестьдесят. Судя по тому, как энергично он себя вел, как мгновенно реагировал на меняющуюся обстановку, можно было с полной уверенностью заявить, что он еще долго будет управлять «Новым веком», до той поры, пока не найдет себе
