ты умудрился остаться женатым, учитывая то, что… ну ты понял.
– Что, что я трахаюсь со всеми подряд?
– Именно.
– Терпимость, близкая к слепоте, – ответил Берк. – Есть ли тот, кто проведет границы меж причинами долгой жизни в браке? Самобичевание. Мучительное бездействие. Борьба на смерть. Утешение в том, что тебя кто-то знает, что ты не один. Какое выражение Хасана ибн Саббаха все время использовал Берроуз? Ничто не истинно, все дозволено. Что-то типа этого.
Жена, Марта, была костлявой неврастеничкой с тягой к роскоши. Должно быть, это были открытые отношения, хотя Джордж слышал только о похождениях Берка, но никогда – Марты. Она выглядела так, что когда-то, может, и была тигрицей в постели, но сейчас – скелетоподобная, кожано-коричневая от переизбытка загара, густо накрашенная, покрытая лаком, переработанная – мысль о том, что она берется за старое, казалась Джорджу ужасной, за пределами любых извращений; она уже преодолела границы творчества Джона Уотерса и была на пути к гравюрам жизни Блейка, иллюстрирующим Дантов «Ад». С другой стороны… Однажды подумав об этом, теперь, вспоминая ее, он на мгновение представлял ее в скверно снятом порно. Он вспоминал определенные части ее тела: например, ее ступни, загорелые, жилистые, с набухшими венами, напедикюренные, нежные, как у ребенка, с вишнево-красным лаком; тощие грудки, свисавшие под закаленными в зале грудными мышцами; еще она часто не носила лифчик, и ее соски торчали, как гвозди. Он представлял ее – и представлял, что Берку это нравится, – затянутой в латекс, рычащей, помахивающей хлыстом.
На следующей неделе в офисе Берк спросил его:
– Ты что-нибудь чувствуешь, убивая белок? Когда ты за рулем? Переезжая их? Раньше я их жалел, а теперь живу за городом, и меня эти сволочи заебали. Спасу от них нет.
– Ты что, их целенаправленно сбиваешь? Гоняешься за ними?
– Конечно, нет, не в «Сильвер Клауде» же за ними гоняться.
Он действительно купил тот старый «Роллс» из сериала. Потратил целое состояние, чтобы привести его в божеский вид.
– Вот на 735-й дело другое. Шучу, шучу. Нет. Просто как-то ехал на «БМВ», и одна выскочила на дорогу прямо передо мной. Я ехал в зал, на баскетбол, белку я не сбил, но мне пришлось затормозить, выруливать, и вдруг я понял, что мне насрать, и поехал дальше. Какого черта они всегда перебегают улицы? Зачем? Разве они не могут бегать по веткам и проводам, как раньше, как им бог завещал?
– Жесть.
– Как она есть. Но это тебя освобождает. Как есть освобождает.
– Так наслаждайся.
– Наслаждаюсь. Еще как наслаждаюсь.
Идеи Берка: музыка. Он слушал, словно одержимый, как Гульд играет «Шестую пасторальную симфонию» Бетховена в переложении Листа, особенно тронутый первой частью: Allegro ma non troppo[121].
Ему понравился этот термин, и он захотел назвать так кофе: allegro ma non troppo. Задачей Джорджа было придумать, что будет представлять собой этот напиток. Слегка крепкий, немного сладкий, вполне насыщенный. Его описание. Понятным языком объяснить, что это вообще за хуйня такая. Как-то так. Одна картинка с рекламным текстом:
ALLEGRO MA NON TROPPO:
Согласно «Музыкальному словарю Гроува»: итальянский музыкальный термин, означающий, что исполнитель должен играть в не слишком быстром темпе.
Мы, в свою очередь, видим это так: кофе, который можно пить в любое время дня. Двойной низкокофеиновый эспрессо, полчайной ложки сахара, чайная ложка пышных густых сливок. С бесплатным миндальным бисквитом. Perfetto[122] – ma non troppo!
За права на использование термина по всему миру они отвалили «Гроув» сорок тысяч долларов, все варианты ради одного только термина. О, как продажники и франшизники вопили, желая заменить бисквит на печенье. Какой галдеж они подняли.
Берк встал на сторону Джорджа.
– Бисквит – значит, один бисквит. А печенья может быть много, и придется давать бесплатно минимум два. Мы пользуемся только нужными словами, а не всякой хуйней. И раз уж речь об этом зашла, не существует градаций совершенства. Либо да, либо нет.
– Это игра слов, – сказал Джордж. – Шутка, прикол такой.
– Хм-м, – протянул Берк.
– Возьми конституцию Штатов. Помнишь, что она призывает нас к образованию более совершенного союза? Так что скажи это Мэдисону[123].
– Хм-м. Непохоже, чтобы это написал Мэдисон.
Берк был фанатом американской истории. Это было частью его политических амбиций.
– Преамбула была написана Редакционным комитетом, насколько я помню. Очень современный подход был у этого комитета. Я это уточню.
Дни «Perfetto – ma non troppo!» были сочтены.
Чуть погодя подключились продажники и маркетологи Джорджа, производственный отдел разработал целлофановую упаковку для двух миниатюрных бисквитов, так что продажники могли торжествовать. Но недолго. Кофе был достаточно популярным, остался в меню, со временем от названия осталось только allegro. От бесплатного печенья решили отказаться. Аллегро стал двойным низкокофеиновым эспрессо (doppio) с молоком или сливками (не вспененными) и сахаром по вкусу. Соевый аллегро и «Аллегра». Сущий кошмар, если подумать.
В некоторой степени такой путь был типичным для продукции «Браун и Ко». Корпорация формировала индивидуальные особенности, из них постепенно рождался стиль, почти как у людей. Такова была теология Берка. Из этого происходило то, что он называл культурой. Джордж умалчивал о том, что культурой компании, в сущности, были фантазии Берка о богатых белых коммерсантах двадцатого века, расширенной версии людей, подобных Джорджу, понимавших, как ее создавать. Почему один стул годился, а другой нет. Зачем были нужны рабочие места с библиотечными лампами с зелеными абажурами. У них хотя бы не было картин с охотничьими собаками, оленями и тому подобного. Картины были более постимпрессионистскими. Верхневестсайдская версия масляных собак и лошадей. В этом было нечто сентиментальное, Джордж был не против этого слова, но не использовал его при Берке в отношении светского непринужденного досуга, который Берк считал ядром собственного «я» и собственной компании. Она не сочеталась с загаженными туалетами или арахисовой пастой с медом в тюбике, не совсем, но подобному никогда не позволялось выйти за пределы разумного. Характер компании несколько менялся со временем, мужал, развивался, был зеркалом мира, в нем отражалась история. Все это были слова Берка. Разумеется, и стиль компании менялся с годами, это было необходимо. Необходимо, чтобы выжить в этом мире, чтобы поддерживать к себе интерес; но перемены были контролируемыми, систематическими и всегда, всегда соотносились с истинным, ведомым твердой рукой, крепким характером компании. Так что можно было сказать – это действительно было правдой, – что культура эволюционировала. Но эволюционировала – как упорствовал Берк, хотя Джордж и говорил, что его упорство противоречит очевидному, – эволюционировала в пределах исходных нравственных лекал.
– У нас есть акционеры, –
