перегруппировал фиссалийцев и рванул в атаку. Смял наш правый фланг. Фарнак убит, Арбупал убит… все пали… Отряды, лишившись командиров, дрогнули и побежали. Последними встали на пути врага эллинские наемники. Их всех перебили. Вот, так все и произошло. Если бы тогда в Зелее меня послушались…
– Легко свалить вину на тех, кто погиб, отдав жизнь за Персию, – вновь упрекнул его Оронтобад, гневно шевеля густыми черными бровями.
– Я последний покинул поле боя! – глаза Мемнона потемнели от злости. – Если бы не эллинский корпус, яваны бросились бы преследовать остатки отступавших войск. Благодаря их стойкости, удалось хоть какую-то силу сохранить. И этот эллинский корпус в последний час битвы возглавил я, потому что Омара насадили на сариссу, как перепела на вертел.
– Остыньте оба! – недовольно прикрикнул Бесс. – Что теперь об этом рассуждать! Что свершилось – того не вернуть. Теперь надо думать, как остановить Искандера.
– Что-нибудь известно о реакции Афин? – поинтересовался Мемнон, чуть успокоившись.
– Еще бы! – воздел руки к небу Бесс. – Даже великого оратора Демосфена135, который вечно призывал не признавать гегемоном Филиппа, а потом и Александра, попросили заткнуться. Искандер послал в Афины три сотни трофейных щитов, на которых приказал вырезать надпись: «Александр, сын Филиппа вместе с героями-эллинами, кроме лакедемонян136, взяли этот трофей у варваров». Теперь каждый юнец мечтает удрать из дома, чтобы вступить в божественную армию Македонии и отомстить персам за сожжение Афин.
– Этого я и боялся. – Мемнон отставил в сторону кубок с недопитым вином. – Теперь Ионийские города начнут сдаваться ему без боя. Александр еще не дошел до Сард?
– Дошел, – мрачно подтвердил Бесс.
– И?
– Мифрен устлал дорогу лавровыми ветвями перед его конем.
– Так я и предполагал.
– Искандер проявил себя не только, как отважный полководец, он и оказался тонким политиком. Вперед себя разослал гонцов во все города с манифестом. В нем он именует свою персону освободителем, упраздняет тирании и сатрапии, провозглашает демократию. В Сардах ему даже пришлось успокаивать толпу. Олигархов137, что пытались вразумить чернь не сдавать город яванам, забивали камнями или скидывали со стен. Дома их разоряли. Народ обезумил от свободы и демократии!
– Мы должны встретить его у Милета, – решительно предложил Оронтобад. Дать сражение, хорошенько потрепать, а затем отойти в город.
– Какие у тебя силы? – спросил Мемнон.
– Три тысячи – гарнизона. Соберу ополчение еще тысяч восемь. И в Милете еще…
– Александр подойдет к Милету месяца через два. Ты успеешь за это время собрать и обучить воинов?
– Это возможно, если…
– Ты когда-нибудь видел македонскую фалангу?
– Нет.
– Ты знаешь, как с ней сражаться? Мои друзья – свидетели: эллинский корпус смяли за считанные мгновения. А ведь это было самое боеспособное пешее подразделение. Если этого тебе мало… Расскажи им, Фидар, про битву при Херонее. Помнишь священный фиванский отряд, который на протяжении трех сотен лет считался непобедимой силой? Что с ним произошло?
– Что произошло, – пожал плечами Фидар. – Фаланга прошла через них, как камнепад с горы проламывает себе путь сквозь неокрепший лес. Они погибли все.
– Ну, и как с ней бороться, с этой фалангой? – поинтересовался Бесс.
– Я не знаю, – развел руками Мемнон.
– Обнадеживающий ответ, – горько усмехнулся сатрап Бактрии. – Наш лучший полководец не знает, как сражаться.
– Но посмотри на вооружение наших кардаков: у них короткие пики и тяжелые щиты. Чтобы победить фалангу, надо разбить ее на части, вклиниться в строй. Как с коротким копьем можно протиснуться сквозь плотный частокол сарисс? А всадники? У македонян плотные льняные доспехи. Стрелы их не берут. Кистоны длиннее наших копий… Надо перевооружать и переобучать армию. Но времени нет…
– Так что ты советуешь делать? Неужели мы бросим Милет?
– Да, – глухо подтвердил Мемнон. – Надо принести его в жертву, чтобы знать, как оборонять Галикарнас. Выиграем время. Успеем укрепить стены, построим метательные машины и дождемся флота.
– Это твое окончательное решение? – чуть помолчав, спросил Бесс.
– Иначе нам не победить. Пойдем на помощь Милету, потерпим поражение, тогда и Галикарнас некому будет оборонять.
– Значит, ты думаешь разбить Александра под Галикарнасом? – попробовал уточнить Бесс.
– Возможно. Ничего не могу сказать, пока у меня не будет финикийского флота вот здесь, в гавани.
– А если не получится? Я слышал, что Искандер срочно вызывает к себе лучших мастеров по возведению осадных башен.
– Мне нужен флот, – твердо повторил Мемнон. – Тогда я смогу перенести войну на море. У Александра всего полторы сотни кораблей. А у нас только боевых триер138 – четыре сотни. Я захвачу острова и буду угрожать Афинам, перережу переправу через Геллеспонт. Македонская армия останется без снабжения.
– Я завтра отправляюсь обратно в Вавилон. Попрошу Дараявуша, чтобы он передал управление западной армии в твои руки, – сделал вывод Бесс.
– Послушается ли тебя кшатра? Он все еще держит на меня зло за то, что я был правой рукой Багойя.
– У него нет выхода. Кто еще сможет противостоять Искандеру, если не ты? Как не странно звучат слова из моих уст, но на тебя, родосец, вся надежда. В твоих руках судьба Персии. Спасешь ее, и станешь святым заступником.
Гости ушли. А в дворике появилась Томирис. Служанки уже успели вымыть ее, натереть благовонным маслом и красиво заплести волосы, перемежая локоны с нитками жемчуга. Хитон139 нежно-розового цвета облегал ее гибкий стан.
– О, Громовержец! – воскликнул Мемнон.
– Я ужасно выгляжу? – испугалась девушка. – Что вы так таращитесь на меня?
– Нет, что ты, – попытался сгладить неловкость Мемнон. – Я подумал, что мне привиделась Барсина. Она выглядела точно так в двенадцать… – Он тяжело вздохнул и с грустью продолжил. – Такая же стройная, божественно красивая. Ох, где же сейчас, моя богиня… Почему судьба так жестока к нам?
* * *
Все лето в городе кипела работа. Усиливали оборонительные стены. Углубляли ров. Вереницей тянулись возы со строительным лесом и камнем. Мемнон проявил себя, как грамотный организатор. Ни единый камнетес не оставался без работы. У каждого плотника имелся хороший топор. Всех отлично кормили, но и наказывали жестоко за безалаберность и лень.
В Галикарнас начали стекаться войска из ближайших сатрапий. На кораблях прибывали эллины, недовольные гегемонией Македонии на Пелопоннесе. Среди них опальные полководцы Фрасибул и Эфиаль. После разрушения Фив, Александр потребовал у присмиревших Афин, чтобы ему выдали Фрасибула и Эфиаля на растерзание. Те вынуждены были бежать, бросая дома и все добро на разграбление черни. Теперь эти, несправедливо опозоренные герои, горели жаждой отмщения. Из Лакедемонии тайно переправился корпус в три сотни гоплитов.
Пришла тревожная весть: враг подступил к Милету. Мемнон вдвоем с Фидаром отправились
