который ветром сносило к площади.
— А русские что, за нас? — спросил молодой волшебник, который привёл раненую мать и сейчас разглядывал, как бойцы оборудуют огневые точки, — В газете написали, что они за тех, кто в Берлине захватил власть, а мы против них.
Он осёкся, глядя на хмурое лицо Курта Майера, стоявшего у ворот с Игнатом Кондратьевичем.
— Сам-то как думаешь? — с нескрываемым раздражением произнёс мракоборец.
— Никак, — юноша помотал головой и выпалил, — У меня маму подстрелили эти уроды!
И в ту же секунду на площадь с дальней улицы вырулило два пикапа: один с пулемётом в кузове, а второй — с пушкой. Остановились метрах в двадцати от угла со стороны бтра и открыли огонь.
Снаряд из пушки прилетел в ограду между ним и воротами, вывернув железные пруты и подняв столб пыли. Курт распластался на земле, уронив под себя молодого волшебника. Игнат присел у каменного столба, в который попала пулемётная очередь. Замешкавшиеся на площади две пожилые немки, закричали и повалились на камни мостовой. Пулемёты бронетранспортёра дали короткую очередь в ответ, попав в дверь и колёса пикапа, с которого велась стрельба, которая тут же затихла. Зато в ответ ударила пушка. Снаряд попал в столб в углу забора, засыпав бронемашину осколками камня.
Салман, водитель бтра, засел сзади своей машины, выставив автомат в увитую хмелем ограду и открыл огонь, ему вторил стрелок на спаренных пулемётах. Нападавшие дали ещё одну очередь, но стрелка срезало точным попаданием, зато успела снова выстрелить пушка, попав в позицию Салмана. Куприянов высунулся из-за столба и сделал три выстрела, после ещё три, попав в стрелка. Тот дёрнулся и упал за свой автомобиль. С десяток противников залегли за пикапами и открыли беспорядочный огонь, заставив русских спрятаться за своими укреплениями.
Огонь бтра затих, пули стучали по броне, по камням ограды, звенели, попадая в металл решётки и шелестели сбиваемыми листьями хмеля. Когда выстрелы смолкли, Куприянов снова высунулся, быстро прицелился и выстрелил из подствольного гранатомёта. Удачным попаданием подбил пикап с пулемётом в кузове, зад того подбросило, а затем машина упала на бок, судя по крикам, на нескольких нападавших.
Двое мужчин с автоматами в чёрной униформе попытались пригнувшись пробежать ближе к центру площади, но были скошены выстрелами Ермака и Литвина, с позиции которых стало удобнее вести огонь.
Выживший пикап завёлся и стал пятится задом, и тут снова заговорили пулемёты русской бронемашины, поразив водителя. Автомобиль стал неуправляемым и поехал дальше сам. Двое из оставшихся на площади мужчин открыли огонь, прикрывая отход остальных и вынудив русских снова укрыться. Однако этот огонь быстро подавил русский наёмник с позывным Ветер, сидевший в башне бтра. Теперь уже в отступающих полетели пули троих оставшихся защитников больницы. Курт же с молодым волшебником подняли Салмана из под камней, тот был без сознания, но живой, и быстро унесли его в лечебницу.
— Сколько их было? — крикнул Ермак со своей позиции.
— Не меньше десятка, — ему ответил Игнат, разглядывая площадь в прицел своего автомата, — Вроде никто не ушёл.
В городе раздался ещё взрыв, и поднялся столб дыма, теперь с улицы, на которой стоял штаб русских наёмников.
— Сколько же там их? — произнёс сквозь зубы Литвин.
— На всех хватит, — мрачно отозвался Ермак, глядя на ближайшую к ним улицу, — Там движение!
На улице, ближайшей к их позиции, показались несколько микроавтобусов, перед которыми шли люди. Поначалу было непонятно, что это за толпа, но по мере приближения тех к площади русские увидели, что группа впереди — это примерно с десяток детей разного возраста, которых с боков подпирали автоматчики в чалмах, но без масок. С их бородатых лиц не сходили торжествующие улыбки.
— Твари! — вырвалось у Ермака.
— Знают, что снайперов у нас нет, — сплюнул Литвин.
— Не стрелять, пусть подходят! — крикнул Куприянов, хотя сам понимал, что при таком “живом щите”, ни о каких выстрелах с их стороны не может идти речи.
Тем временем толпа неспеша приближалась.
Прошло несколько минут томительного ожидания, уже можно было разглядеть заплаканные испуганные лица детей, у двух самых взрослых мальчиков виднелась кровь на лицах.
— Нелюди, — на скулах Литвина заиграли желваки.
Горячий сухой ветер налетел со стороны толпы, подняв в воздух пыль. Запах гари стал сильнее. Из-за забора, который отделял больничный двор от двора церкви раздались крики на немецком, и через несколько мгновений русские увидели, как оттуда в сторону приближающихся людей выбежало двое священнослужителей в сутанах.
На лицах мужчин с автоматами отразилось неприкрытое удивление.
— Чёрт, он-то куда? — Курт, который сидел неподалёку от Куприянова, распрямился и сделал шаг в проём ворот.
Один из священников, более старый, остановился шагах в пяти от толпы, начал что-то кричать и размахивать руками. Слов было не разобрать, но по интонации выходило, что он призывает нападавших закончить бесчинства и отпустить детей.
— Курт, он их уговорит? — спросил Игнат, вставая рядом с немцем, тот лишь пожал плечами и поджал губы.
Из микроавтобуса вылез молодой мужчина такой же внешности, как и автоматчики, но в белой свободной одежде. Его голову покрывал белоснежный платок, ниспадающий на плечи и перехваченный обручем на макушке. Он неспеша подошёл к детям и улыбаясь что-то ответил, подняв руку с зажатыми на них чётками, а после указал этой же рукой на лечебницу. Затем учтиво поклонился, приложив руку к груди.
Священник всплеснул руками, ещё что-то произнёс в сторону толпы, а потом развернулся и двинулся к лечебнице, на ходу говоря негромко рассказывая о чём-то своему спутнику. Бородачи крикнули что-то на своём наречии и подтолкнули детей, чтобы те шли быстрее, и также направились вслед за немцами. Человек в белых одеждах ухмыльнулся и забрался обратно в микроавтобус.
— Герр Майер! — священник начал говорить шагов за десять до ворот, — Вы командуете защитниками? — он остановился метрах в пяти от ворот. Сзади к нему не спеша шли дети, подталкиваемые бородачами так, чтобы оставаться всё время перед русскими автоматчиками. Микроавтобусы нажали на газ и вывернули на площадь, встав боком к больничной ограде. Из них не спеша стали выбираться автоматчики в чёрных одеждах с замотанными лицами. К этим двум машинам добавилось ещё три пикапа: два с пулемётами остановились также боком в отдалении, но напротив позиции Литвина и Ермака. Третий, с пушкой в кузове, проехал до лежащего на боку собрата и остановился там.
Куприянов спешно пересчитывал противников, за исключением двоих, что прикрывались детьми, и троих, что остались в кузовах, их было не более трёх десятков. И стояли они сейчас на открытом месте, даже с учётом их
