Покосившись на друзей, уже нетерпеливо переминавшихся подле своих заплечных мешков, маг принял тоскливый вид обреченного на голодную смерть и ограничился всего четырьмя блюдами. Каждое из которых подавал все тот же не слишком расторопный Том, видимый, в лучшем случае, одному своему хозяину.
Наконец, разочарованно вздохнув и вытерев рот накрахмаленной салфеткой с вышитой в уголке монограммой, чародей приказал:
– Том, дашь знать, когда Мимбо будет готов в путь!
При мысли о том, что сейчас Том будет столь же обстоятельно потчевать еще и ослика, талиссе стало не по себе. Но тот оказался молодцом: не прошло и четверти часа, как он успешно взгромоздил в седло своего путешествующего налегке хозяина.
Колокольчики бодро зазвенели вновь, и только сейчас талисса сообразила, что ночью они, выходит, молчали. Крайне гуманно, хотя не исключено, что они всего лишь мешали спать самому Мимбо.
– Скажите, уважаемый, – осторожно поинтересовался Торрер, стараясь приноровить шаг к задумчивому цоканью копыт, – а вы когда-нибудь раньше путешествовали?
– А что, есть сомнения? – удивился Баураст. – Да я, молодой человек, если хотите знать, полматерика пропахал!
Сколько ж дедушке лет, мысленно спросил себя Торрер, если я для него молод?
– Пешком? – усомнился эльф.
– Зачем пешком – в седле, – маг любовно потрепал Мимбо по холке. – Мы же не простолюдины какие. Бывало, что и… Впрочем, что вам стариковская болтовня.
– И все столь же, гм, резво?
– Не обязательно, молодой человек, не обязательно. Когда есть куда торопиться, можно и поспешить. Но мы-то, насколько я понимаю, за сокровищами едем?
– Мы, – подчеркнул Торрер, – за сокровищами.
– Так куда же нам спешить? – искренне изумился Баураст. – Храмовая сокровищница, она, знаете ли, такое дело: чем позже в нее придешь, тем больше там найдешь.
– Афоризм? – съехидничал эльф.
– Жизненная мудрость, – философски парировал Баураст.
Примерно через час неумолимый звон колокольчиков стал действовать на нервы даже невозмутимому гному.
– Скажите, милейший, – зашел он издалека, – а что это за э…любопытный мотив?
– Надгробная песня вендрингов, – не моргнув глазом, ответил маг.
– Кого, простите? – запыхтел гном.
– Вендрингов. Есть такое племя далеко на восходе, жестокое в своей неистовости и неистовое в своей жестокости.
Не ожидавший столь поэтичного пассажа гном с подозрением покосился на Баураста, но тот оставался невозмутим.
– Так вот, если один из них гибнет, эта чудная мелодия исполняется в течение всей тризны. Дня этак два-три.
– Но вы же…
– Не беспокойтесь, – щедро утешил его маг, – к вендрингам я не имею ни малейшего отношения. Просто это одна из любимых музыкальных тем Мимбо. У него, знаете ли, тоже есть свои маленькие слабости.
Хорошо, что не Тома, подумал гном. Вразумить бесплотного слугу было бы еще труднее, чем бессловесного меломана.
– Полностью с вами согласен, – молчание Мэтта ничуть не помешало Баурасту продолжить беседу, – вкус у него хромает. Все-таки осел, знаете ли. Вот боевая песнь вендрингов – совсем другое дело. Заслушаешься! Если желаете, я даже ее напою…
– Благодарю, – гном был на редкость вежлив, – но я, сказать честно, полностью лишен слуха. Петь люблю, а так – не очень.
– Что ж, тогда как-нибудь в другой раз, – благосклонно покивал Баураст.
– А нельзя их как-нибудь, – теряя остатки терпения, Мэтт решил пойти напролом, – тряпочками обвязать, что ли?
– Можно, конечно, – без энтузиазма откликнулся чародей. – Но что это изменит? Они и через тряпочку звенеть будут, и через матрас – я уже и сам пробовал.
– То есть мы обречены? – сбился с шага гном.
– Ну, зачем же так мрачно? – Баураст ласково похлопал Мимбо по шее. – Если вы сумеете найти подход к моему четвероногому спутнику…
– А это возможно? – Мэтт с сомнением посмотрел на упрямую морду Мимбо.
– Вряд ли, – неохотно признался Баураст. – Скажу вам по секрету, он упрям, как осел.
– Видите ли, – мысленно похвалив себя за изобретательность, гном вновь великодушно позволил себе быть вежливым, – впереди нам предстоят нелегкие испытания. Каждому из нас придется рисковать жизнью. И не раз. Так стоит ли идти в бой под звуки погребальной песни?
Неожиданно ослик громко расхохотался:
– А я-то все думаю: что тебя так волнует?! Хочешь совет, гномик? Не бери в голову! Вендринги исполняют эту чудную мелодию не в знак скорби по павшим, как ты, я смотрю, подумал. Напротив, она должна внушить оставшимся, сколь сладостна схватка, если даже смерть не в силах остановить настоящего воина!
Вздрогнув от неожиданности, гном отошел в сторону, бормоча что-то вроде: «Чем-то он мне неуловимо напоминает Макобера…».
Некоторое время друзья шли молча, искренне стараясь почувствовать себя настоящими вендрингами.
Удавалось им это с переменным успехом, причем особенно переменным успех был у Бэх: в отличие от Мэтта, она обладала слухом. И перезвон колокольчиков был для нее столь же мелодичен, как звук воды, капающей на темя приговоренного к пытке.
Наконец и ее терпение истощилось. Однако когда девушка решительно приблизилась к чародею, тот обратился к ней первым:
– А правда ли, прекрасная леди, что жрецы Темеса умеют исцелять любые болезни, а не только полученные в бою раны?
– Чистая правда, – Бэх пока еще не понимала, к чему он клонит. – А почему вас это интересует?
– Видите ли, – маг понизил голос до шепота, – несколько лет назад у меня начало твориться что-то невероятное с правым коленом. Иногда поутру, честно признаться, еле хожу. А сегодня, переночевав на голой земле…
Вспомнив около дюжины теплых шерстяных одеял, которые Баураст меланхолично доставал накануне вечером из седельной сумки Мимбо, Бэх едва удержалась от того, чтобы фыркнуть.
Но жрица взяла в ней верх.
– До привала дотерпите?
– Ни малейших сомнений, – благодарно кивнул чародей.
Бэх поколебалась, не заговорить ли все же о невыносимом звоне колокольчиков, но теперь это показалось ей не совсем удобным.
Решив, что она, пожалуй, тоже сможет дотерпеть до привала, девушка продолжила прерванную беседу с Айвеном. Впрочем, беседой это можно было бы назвать лишь очень условно: девушка изо всех сил пыталась вызвать у мага хотя бы подобие улыбки, вновь и вновь натыкаясь на его равнодушно-застывший взгляд.
После полудня, когда все остановились передохнуть и слегка перекусить, жрица подошла к сидевшему на траве Баурасту.
