реализации не составил, тем более в этот день начальство решило сделать для всех выходной день. Тому были две причины: невыносимая жара и давно не предоставляли людям полноценный отдых, пусть приведут себя и одежду в порядок, устроят баню, снимут напряжение с натруженных мышц. А это было весьма кстати, будто начальство пошло навстречу задуманному плану Лаптева и его товарища.
— Надо же, день отдали на отдых, прямо не верится! Ну, сегодня вениками по спинам своим пройдёмся, ух напаримся! — ликовал Никитин.
— Вот и воспользуемся без промедления, — с удовлетворением в голосе произнёс Лаптев, а глазами уже искал долговязого мужика. — А до бани дела сначала уладим.
Белобрысый забрёл по колено в речку и полоскал в воде свою робу. Лаптев подошёл к берегу, к нему присоединился и Никитин. Вместе дождались, когда мужичок закончит стирку. Тот вышел с мокрой одеждой, тщательно её отжал и разложил на камнях сушиться, присел и молча глядел на реку.
— Как звать-то? — Лаптев присел рядом.
Долговязый мельком глянул на Лаптева, перевёл взгляд на Никитина — видит их часто, работают наравне со всеми.
— Емельян.
— А меня Степан, это мой друг Василий. Откуда прибыл, Емельян?
— С Забайкалья. Там родился, там и взрослым стал, женился, детки пошли, а кормить-то, окромя меня, их некому, вот прознал о золотом прииске и айда сюда, деньги обещали большие, и с других деревень собрались душ несколько и тронулись сообща в дорогу дальнюю.
— Земляки-то есть, или один из своей деревни прибыл?
— Как сказать, все мы земляки, на одной земле родились, она нас всех на себе держит и кормит.
— Мудрые слова глаголишь, а разумности не хватает.
— Не понимаю, о чём ты?
Лаптев подсел ещё ближе к новому знакомому и шепнул ему в ухо:
— Ничего не хочешь рассказать про золотишко?
— Какое золотишко? — вопросом на вопрос ответил Емельян, но губы чуть дрогнули, что не скрылось от глаз собеседника: «Ага, зацепил!»
— Да то, что умыкнул ты от прииска, а такое не простят ни начальство, ни полицейские, устроят тебе Варфоломеевскую ночь, ноги в кандалы обуют, и поверь, эх как надолго, а там не знаю, выживешь или нет?
Емельян вздрогнул от резкого поворота беседы, сжался, руки опустились плетью.
— Страшно? — тихо наседал Лаптев.
Емельян молчал, внезапность раскрытия его тайны легла тяжким грузом внутри живота, душа трепетала от надвинувшейся неминуемой беды. «Предупреждали, что ждёт каждого на прииске за хищение драгоценного металла. А этот Степан знает и донесёт, пропал… Как же неосмотрительно… Может, дать ему часть?» — вспыхнула в голове Емельяна надежда.
— Было дело, не удержался, чёрт попутал, с собой увезти хотелось… А как смотришь, если поделюсь?
«Да если пугануть тебя, так и всё отдашь, но вылезет нам боком, взболтнёшь кому, и своего с Васькой лишимся. Нет уж, по-иному поступим», — подумал Лаптев и упрекнул:
— Хочешь замарать нас, не на тех напал.
— Умоляю вас, не доносите на меня, умоляю… — Емельян заскулил, как бездомная голодная собака, на глазах выступили слёзы. Он представил себе, каково это — быть в оковах, под присмотром надзирателей с утра до позднего вечера тянуть тяжкий труд где-то на краю света, и так долгие годы, доживёт ли, вернётся ли домой?.. И горечь такая его охватила, что грудь сдавило ноющей болью и слабостью с дрожью во всём теле.
— Ну-ну, довольно убиваться, мы с Василием в доносчики не нанимались, а потому успокойся.
Емельян смахнул слезу и был во всём внимании, а Лаптев своё:
— У нас тоже золото имеется, но храним в надёжном месте, не как ты, легковерный. В надёжном, понимаешь, чтоб комар носу не подточил, мы в этом деле народ битый. А если кто, кроме нас, тебя приметил, об этом не думал? Народу-то видал, сколь пашут, а люди разные. Жалко, сгинуть можешь от своей простоты.
— И где ж утаиваете? — выдохнул Емельян.
— Вот расскажи тебе.
— Понимаю, невпопад спросил.
— Короче, если хочешь выжить, хватай свой награбленный запас, да с осторожностью и от глаз сторонних до нас. Будем ждать у речки вон у того камня, а там и тронем до тайника, своё доложим и твоё определим, а там поступай с ним как знаешь. Но про тайник ни-ни! А в наш кулёк заглянешь, считай, ты не жилец.
— Чу, чтоб мне сгореть в огне! — заверил Емельян.
Емельян собрал свою высохшую одежду и направился к избушке, в которой проживал. Стресс до конца не покинул его, но облегчение наступило. Он был рад, что всё обошлось, двое свидетелей похищенного им металла, такие же «умельцы», как и он, лишь с разницей оказались хитрее его и золото скрывают в надёжном тайнике, в котором и ему помогут временно оставить на хранение, а в конце сезона спокойно забрать, упаковать надёжно в котомку и… До сего времени его часто посещала тревога, как бы кто из старателей, когда он отсутствует в избушке, не залез случайно в его вещи, а то и с умыслом — любопытных хватает. А где спрятать ворованное золото, терялся в догадках, а каждый раз зарывать — может попасть впросак.
— Ну, как я его подогрел? — Лаптев потёр ладонь об ладонь.
— Я думал, у него глаза наружу вылезут, когда ты припёр его, а про тайник вовремя ввернул, попал на крючок.
— Пошли, Васька, тихонько золото свернём и вернёмся, будем ждать забайкальца. Думаю, он не задержится, теперь страх бежит впереди него. — Лаптев довольно ухмыльнулся.
Емельян действительно вернулся быстро. Рукой придерживал что-то за пазухой, не посвящённым неведомо, но Лаптев и Никитин знали, что он там так бережно прижимал к себе. От былого страха остался лишь осадок некоей нервозности, но и нарастало острое желание скорее бы поместить награбленное в надёжном тайнике, известное его новым знакомым.
Втроём и двинули в сторону верховья русла. Старатели кто чем занимались в посёлке, несколько человек решили поймать в речке хариуса.
Мимо проходил Тихомиров и спросил:
— Далёко ли с ружьём?
— Решили, Николай Егорович, пройтись на удачу, может, рябчика или зайчишку стрельнуть, а то ведь с этой работой всю меткость растеряем, — поспешил ответить Лаптев.
— Ну, вы, понятное дело, с Никитиным оба охотники, а Добрынин-то? — удивился Тихомиров.
— Увидел Емельян, что собрались с ружьишком пробежаться, так увязался с нами, у них в Забайкалье больше степи, так любопытство взяло, как в тайге охотятся. Харчей с собой взяли, промнёмся, так червячка заморить, — последнюю фразу Лаптев произнёс, чтобы инженер не спрашивал, чего это они с собой несут.
— Тогда удачи, да будьте осторожны.
— В тайге живём не первый день, завсегда осторожность с нами.
Тихомиров направился в сторону избы-конторы, а Лаптев, Никитин и Емельян пошли
