письмо к вам. Что-то не так?
— Нет-нет, — он глядел на меня, как ботаник на неизвестное растение, — вас ожидает директор лично.
Алена с Игнатом остались, а меня провели в роскошный кабинет. Директор два раза перечитал бумаги. Если отбросить все недоумение, то разговор получился доброжелательным. Николай Павлович действительно заявил мне на счете сто сорок семь миллионов рублей личным распоряжением. И такое указание они получили. Но основную часть я трогать не могу без особых нужд и согласований. А вот процент полностью к моим услугам. Один процент. В год. Что составляет один миллион четыреста семьдесят тысяч рублей ассигнациями. Но зато в любое время и по первому требованию и даже в любой стране, где принимают чеки этого банка. Мы обговорили все тонкости. Я попросил сто тысяч сейчас же. Кроме денег мне выдали чековую книжку, заведенную по особому распоряжению и проекту. Директор похвастался, что они открыли конторы в Вологде и Нижнем Новгороде. Из всех эти ближе всего к моему имению. И в любой мой чек примут. Распоряжения им отошлют немедленно.
С красивым саквояжем в руке я вышел к своим. Их уже поили кофием с конфетами. Игнат не стеснялся, а вот Алена сбросила плащ и теперь наслаждалась всеобщим вниманием. Из вежливости сделал несколько глотков и я. После банка, как гора с плеч. Конечно, один процент, это не четыре, но почти полтора миллиона в год, это более, чем солидный доход. Это огромный доход! Теперь о хлебе насущном можно не беспокоиться. Мысли сразу вошли в нужное русло.
Всю дорогу я думал о новом направлении. И правда, воздух мне ближе. Высоты я не сильно боюсь, летал в Турцию спокойно. Только опыту у меня мало. Но важен первый шаг.
Дома я занялся тем, что вспоминал детство. В активе у меня две картонных модели. Но то было в двенадцать лет нездешней жизни. Сначала нарисовал чертеж самолета на резиномоторе. Как давно это было! С теплотой вернулся в дышащее детскими открытиями время.
Затруднение составил винт. Как я не пытался, пропорции так и не воскресил. Примерно набросал. И вызвал Пуадебара. Француз чувствовал себя значимым и любимым. Кроме механического цеха ему поручено преподавание математики и механики для избранных. Теперь его называют Иваном Ивановичем и очень уважают.
— А что, Иван Иванович, скажете про полеты?
— И вы туда же? Увлечение для богатых. Рисковое, но абсолютно бесполезное.
— Вы про воздушны шары? И как, летают?
— Как мой земляк привез в Петербург свой шар, так и летают. И русские любители острых ощущений стараются не отставать. Ваш коллега Иван Кашинский еще в пятом году построил свой шар. И один полет даже провел удачно. Но, знаете ли, затратное дело. А продажа билетов на сие представление не покрыла расходов.
— А если не шар, а аппарат тяжелее воздуха?
— Это фантастика. С крыльями многие прыгали и с колокольни и с крыш, но ни один даже на метр не поднялся.
— Хорошо. Вот чертеж. Прошу изготовить секретно под вашим руководством.
Мы разбираем все детали и подбираем материалы. Крылья будут обтянуты бумагой.
— Чудно, право. Но из уважения к вам я отнесусь со всей серьезностью, — строит недоуменное лицо Механик.
— Дорогой мой Иван Иванович, — обнимаю его за плечи, — ко всему, что я говорю, надо относиться со всей серьезностью.
— Да, но мне горько будет видеть ваше разочарование.
— Тогда поплачем вместе. Сколько нужно времени для изготовления?
— Два дня, еще день, чтоб клей просох.
Я ждал, как на иголках. Очень важно, чтоб люди увидели дело рук своих в действии, поэтому не стал возиться сам. На четвертый день мне принесли метровую модель. Я достал резиновый жгут.
— Вы спрашивали, зачем крючок? — Я кручу винт, — само по себе ничего не летает. Нужен движетель. У нас он самый простой.
Француз с двумя подручными молча стоит передо мной. Мы вышли во двор. Первый пуск никому не доверю. Освобожденный винт набрал обороты. Я плавно пустил самолет. В июльскую жару ветра нет, и он полетел в двух метрах над землей, постепенно поднимаясь. Ребятня заорала и побежала следом. Метров через двести модель опустилась на траву. Механики стояли с открытыми ртами.
— Хорошо сделали, точно. Смотрите, чтоб мальчишки не поломали, — ухмыльнулся я и вошел в прохладу сеней.
Через десять минут ко мне без стука влетел Француз:
— И вы так просто сидите?! Она полетела, эта ваша деревянная птица!
— Почему моя? Наша. Сам не ожидал, — улыбаюсь я.
— Вы либо сумасшедший, либо…, - его поразила внезапная догадка, — вы делали такое раньше!
— Удивительно, что вы не делали. Впрочем, без двигателя это, как и воздушный шар, малопригодно для пользы. Но для острых ощущений вполне подойдет. Будем строить дельтаплан. Всегда хотел полетать. Настало время.
— Во время вашего отсутствия я боялся внезапно помереть от старости, чтобы вас не расстроить. А теперь принципиально не буду, пока не узнаю ваши планы и не увижу человека на таком механизме.
— Вы читали «Робур-Завоеватель»?
— Не припомню, а кто автор?
— Да пока никто. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — напеваю я, — не пугайтесь, я не душевнобольной. Но безумные идеи у нормальных людей не рождаются.
Приехал управляющий Рыбин. Похвастался между делом, что в Мереславле слышал о продаже целого оркестра. Недорого просят, всего по пятьсот рублей за человека. Но целиком никто не решается взять. Потому как их двадцать душ. А мнекак-то грустно после всей кутерьмы. Сойдет и оркестр. Я попросил Рыбина послать поверенного с поручением купить.
Через неделю передо мной стояли двадцать грустных седых крепостных музыкантов.
— Кто старший?
— Раб Минеев, Ваше Сиятельство, — вышел вперед горбоносый дядька лет пятидесяти гладко выбритый, но с длинными седыми волосами.
— Что ж так сразу и раб?
— Да вот так. Продан, как Платон, как Сервантес, — он трагически протянул руку в даль, — так что же нам остается? Распорядитесь выпороть за дерзость. Мне давно пора закончить земной путь.
— Вот что, Минеев, когда скажу закончить, тогда и закончишь. Внимание, всех сейчас касается. Кто на волю желает, напишу вольную и скатертью дорога. Два дня на размышление. Мне тут рабы не нужны, — я повернулся к старосте деревни Стрельникова, — устроить на житие, срубить отдельную избу. И построить амбар для репетиций. Кормить от моего стола.
К вечеру прискакал поручик с письмом для Алены и для меня. Ее ждет Александра Федоровна, а меня Николай Павлович. Очень вежливый и теплый тон у обоих посланий. Никаких приказов. Нужна помощь. От Алены лечение, от меня консультация. Я устроил курьера на ночлег, а сам стал просчитывать, что
