давно обглодал твои кости.
Виола поежилась, вспомнив нападение ужасного зверя.
— В общем, — продолжил Бьорн, — я вылез тогда через дырку в крыше, сквозь которую выходит дым.
Виола недоверчиво уставилась на него.
— Она же такая узкая! Как ты в ней не застрял?
— А я и застрял, — ухмыльнулся он. — Тогда я слез, взял топор и вырубил пару досок. Зато потом, когда эти гниды подожгли дом, у меня уже был готовый выход.
— Да уж. — Виола невольно почесала в затылке. — Но ведь они привязали тебя к опоре! Как тебе удалось развязаться?
— Легко! Когда меня приматывали, я уперся головой и плечами в столб, напрягся, набрал воздуха в грудь, так что, когда они ушли, осталось только «сдуться» и стянуть с себя веревку.
— А дырка в животе?
— Ну, — Бьорн отхлебнул медовухи, — тут уж Ньорун миловал. Каким-то чудом мне не пропороли кишки. Хоть крови с меня и целое озеро натекло, но, в конце концов, заросло как на собаке.
Тут в разговор вклинился Рагнар:
— Я как увидел его, так чуть со страху не обгадился, — сообщил он. — Приперся к нам посреди ночи в одной рубахе. Весь черный, словно вылез из Брокковой задницы, и кровища хлещет как из резаной свиньи.
— Ужас какой! — Виола невольно прикрыла ладонью рот. — А дальше-то что было?
— Перевязали мы его, как смогли, — ответил Рагнар. — День он у нас пробыл, а потом я его к Гритте отвел.
— Куда?! — взвилась она. — К Гритте?!
Рагнар и Бьорн смущенно переглянулись.
— Ну дык, у нас его прятать было не с руки. Все знают, что я его лучший друг. К нам даже ярловы стражники потом заявлялись. А у нее в шинке всегда куча народу пасется, и полным-полно темных закутков. Там бы и в голову никому не пришло его искать.
— А даже если бы и нашли, то Сигизмунд не посмел бы прикончить меня при людях, — добавил Бьорн.
Виола медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Так, спокойно! Плевать, что там было у Гритты. Главное, что Бьорн остался в живых.
— Да не было у меня с ней ничего. — Он стиснул ее ладонь, отвечая на незаданный вопрос. — Мне, чтобы отлить, приходилось по стеночке до ведра ползти, куда уж там кувыркаться. Да и… у меня же теперь есть ты, зачем мне кто-то еще?
С этими словами он притянул ее к себе и поцеловал. Его губы были сладкими от медовухи. Виола прижалась к нему всем телом, ощущая, как в груди разливается ласковое тепло.
— Не хочешь прогуляться? — поинтересовался Бьорн, когда они, наконец, оторвались друг от друга.
Его затуманенный взор давал недвусмысленно понять, в чем именно будет заключаться цель прогулки.
— Хочу, — шепнула Виола.
Они вышли из-за стола. Захмелевшие гости не обратили на это никакого внимания, лишь Матильда спросила:
— Вы куда? — Но тут же улыбнулась и махнула рукой. — Смотрите, не поломайте кровать.
У Виолы загорелись щеки. Неужели она сейчас останется с возлюбленным наедине?
Они с Бьорном вышли в боковую дверь. В коридоре было безлюдно и темно, лишь где-то впереди в полумраке мерцал одинокий факел.
— Куда пойдем? В спальне он. — Бьорн говорил о теле Сигизмунда, которое прислужницы сейчас готовили к похоронам.
— У меня есть одна идея. — Виола взяла его за руку и повела к лестнице.
— Ого, — присвистнул он, когда они оказались на крыше. — Да ты у меня птица высокого полета.
— А то!
Они стояли на смотровой площадке. Над головой простиралось небо — бархатно-черное в вышине и туманно-золотистое у горизонта. На нем сверкала и переливалась бриллиантовая россыпь звезд. Величественные горы обрамляли зеркальную озерную гладь, а прямо под ногами расстилался Рюккен, мирно спящий в ночной тиши.
Прохладный ветерок взметнул выбившиеся из косы пряди.
— Как красиво! — невольно промолвила Виола.
— В детстве я часто забирался сюда, — заметил Бьорн. — Отсюда было удобно высматривать, где можно наворовать яблок.
— А я помню, как стояла тут с Сигизмундом. — Виола помрачнела. — Он показывал мне твой сгоревший дом. Я думала, что умру на месте.
Бьорн обнял ее за плечо и притянул к себе.
— Бедная моя принцесса!
Она повернулась к нему, обхватывая ладонями его лицо. Он наклонился к ней и поцеловал. Вкус медовых губ, напор горячего языка — и все тревоги, страхи и дурные воспоминания развеялись, сменившись жаром в груди и сладким томлением внизу живота.
— Подними руки! — шепнул Бьорн.
Виола послушалась, и он через голову стащил с нее одежду. Студеный воздух окутал нагое тело, но холода она не ощутила. Кипящая в жилах страсть распаляла ее изнутри, жгучей дрожью пробегая вдоль позвоночника.
Бьорн поднял ее под ягодицы и усадил на парапет. Виола со стоном притянула его к себе, а он стал целовать ее шею, плечи, грудь. Его губы жадно вбирали ее соски, а рука скользнула между ног, туда, где все уже полыхало от возбуждения.
Сгорая от нетерпения, Виола широко развела бедра. Она до боли, до дрожи хотела его. Когда он вошел в нее, наполнив жаждущее лоно, она всхлипнула и стала сама порывисто подаваться ему навстречу. Бьорн практически держал ее на весу, а Виола, обхватив его ногами, лишь слегка опиралась руками на ограждение за спиной. Он двигался в ней напористо и резко, а она податливо выгибалась, с наслаждением принимая его в себя.
Ледяной ветер дразняще пощипывал соски, горячий член вбивался яростно и неукротимо, и вскоре все нутро пронзило мощной судорогой блаженства. На самом пике удовольствия Виола запрокинула голову и распахнула глаза, до предела напитываясь сиянием мерцающих звезд. Бьорн кончил вместе с ней, и еще пару минут они пытались отдышаться, не размыкая тесных объятий.
Виола сидела на парапете, а Бьорн стоял перед ней, прижимая ее к себе. Она уткнулась носом в твердое плечо и никак не могла насытиться запахом любимого человека. Его член все еще был внутри нее, и отголоски сладких волн легкой зыбью пробегали по истосковавшемуся телу.
Вдруг она ощутила, как Бьорн весь напрягся и еще крепче притиснул ее к груди.
— В чем дело? — шепнула Виола ему на ухо.
Он отстранился и прижал палец к ее губам.
— Тш-ш…
Обернувшись, она заметила на темной улице у ворот какое-то смутное движение.
— Скорей одевайся, кажется, на нас напали! — еле слышно проговорил Бьорн.
Он подобрал рубаху и сарафан и сунул ей в руки. Едва Виола успела натянуть на себя одежду, как Бьорн схватил ее за руку и поволок вниз.
— Кто это? — на ходу спросила она, дрожащими пальцами пытаясь застегнуть непослушную фибулу.
— Не знаю. Какие-то чужаки. Но кто-то из своих открыл им ворота!
