признание это далось нелегко.
И отправить бы.
Подальше.
Потому что и вправду взгляд цеплялся за несоответствия. Те самые штиблеты с узкими носами, безумно неудобные – Бекшеев тоже имел за собой грех, поддался моде – и совершенно в нынешних условиях неуместные.
Часы, чуть прикрытые манжетой рубашки.
И сальный край на этой вот манжете. Тут же – запонки, то ли серебряные, то ли посеребренные.
- Рад, - Бекшеев надеялся, что прозвучало именно так, как должно, - с полным безразличием. – В таком случае, будьте добры пройтись по адресам. Мне нужно побеседовать с указанными людьми, а вчера они не изволили явиться.
Адреса и имена Тихоня выписал.
И бумажку вручил.
- Я… - Туржин бумажку взял, глянул и вздохнул тяжелее прочего. – Согласен. Я… тут подумал… надо… проявить сознательность. Долг. И все такое…
Надо будет уточнить, с кем он созванивался.
- И понимаю теперь, что был неправ, - Туржин чихнул и вытер нос кулаком. – Во, правду сказал. Так вот… что-то думал, думал… если ж мы его возьмем, то награда будет?
- Медаль дадут, - щедро пообещал Тихоня. – А может, даже орден. И премию выпишут…
- Ага, - Туржин произнес это как-то кисло, то ли не веря в возможность этакого счастья, то ли не нужны ему были ни премия, ни медаль с орденом. – Так что… готов я. Поспособствовать. Всячески.
- Отлично, - Бекшеев кивнул. – Рад… что ваша сознательность повысилась…
Вот братец старший умел говорить, чтобы красиво, с задором и долго, а главное, смысл, сколь ни улавливай, а ускользнет. Даром, что политик.
У Бекшеева так никогда не выходило.
- И верю, что с вашей помощью у нас… получится… остановить этого монстра.
Осталось руку пожать.
И Туржин её протянул. Тихоня скользнул между ним и Бекшеевым и в руку эту вцепился радостно.
- Я знал, Серега! – воскликнул он пылко. – Что ты не зассанец, а настоящий мужик!
И ладонь сдавил так, что Туржина перекосило. А Тихоня руку тряс, не ослабляя хватки.
- Теперь точно покажем… ты, главное, в лес идти не соглашайся. Если вдруг сядешь пить, а тут, скажем, бабень какая-то припорхнет и давай тебя соблазнять, то не поддавайся!
И в глаза глядит, неотрывно.
- И не иди с нею! И не с нею… ни с кем в лес ни ходи, ясно?!
Кивок.
И сдавленное.
- Пусти.
- А… извини. Эт я от радости! Вчера ты меня огорчил… - Тихоня хлопнул Туржина по плечу и, руку перекинув через это самое плечо, потянул к выходу. – А сегодня… оно-то понятно, со всеми случается… ты листик-то возьми. И вправду обойди, послушай, о чем люди говорят… пригласи вот на поговорить. Главное, поубедительней, а то ж еще не поверит. Ну, этот… следит наверняка.
- Следит? – донеслось из-за двери.
- А то… иначе откуда он знал бы… так что работаем… или делаем вид…
Голос Тихони слабел.
Да и дверь закрылась. А Бекшеев поймал-таки мысль. Откуда и вправду? Нет, городок-то маленький, тут ничего не скажешь. И новости в нем должны разноситься быстро, не говоря уже о сплетнях. Но все-таки… откуда?
Ладно, мужики.
Будучи местным, охотник знал бы их… и выбирал.
- Извините, - в дверь постучали, а затем она открылась, очень осторожно. – Это… я…
Точно.
Секретарь. Бекшеев ведь вчера договорился о помощи.
Сегодня на женщине белая блузка по довоенной еще моде, с пышным рукавом и воротником-жабо, который принято было подкалывать брошью. Но брошь то ли потерялась, то ли ушла в лавку старьевщика, в обмен на иные, куда более нужные вещи.
А блузка вот осталась.
Почти белая, с заломами.
И юбка к ней, длинная, в пол.
Волосы женщина зачесала гладко, но теперь седина в них казалась почти узором.
- Если, конечно, вы не передумали… - в глазах её страх, потому что вдруг да и вправду Бекшеев передумал.
Она ведь уже договорилась об отпуске.
И наверняка, договариваться было нелегко.
- Доброго дня, - Бекшеев неловко поднялся навстречу.
Зима вот ушла.
Вчера еще предупредила, чтоб утром не ждал, что у нее дело есть, важное. А какое – не уточнила. И теперь мучила… нет, не ревность. С чего бы ревновать человека, прав на которого ты не имеешь? Скорее уж беспокойство. И то, что с нею Девочка отправилась, ничуть не унимало тревогу.
И обиду.
Откуда эти тайны вот? И почему его не позвала? Могла бы… а она не позвала. Бросила. С бумагами этими, с Туржиным, который явно на что-то надеялся, но не понять на что.
- Рад, что вы пришли… пока, к сожалению, поставить вас в штат не получится… но вот, - Бекшеев вытащил бумажник. – Это задаток. Документы я оформлю… точнее… надо отдать на оформление. Нужен номер паспорта ваш. И свидетельство…
- Я сама, - она неловко улыбнулась. – И… это много.
- Да?
Бекшеев вынужден был признать, что понятия не имеет, сколько платят секретарю.
- Ставка секретаря в муниципальных учреждениях первого ранга составляет тридцать пять рублей в месяц, - произнесла она. – Если без надбавок. В дальнейшем…
Кажется, ему повезло.
Нет, действительно повезло. Правда, не понятно, как этим везением распорядиться, потому что в Бешицке они временно. А согласиться ли она переехать?
Если ставку…
И там же какие-то еще выплаты положены? Скажем, те же по потере кормильца… или нет, подъемные? Переездные? Премии?
- Возьмите, - Бекшеев деньги убирать не стал. – Тут все равно надо порядок наводить. Если найдете кого-то, кто согласиться убрать, то заплатите…
- Я сама.
- И надо будет там чаю, сахара… печенья какого. В общем, решите.
Кивок.
Настороженный.
И деньги она все-таки взяла.
- Вчера… - Бекшеев отошел к окну. – Стол сами выбирайте, какой удобнее… или скажете, где поставить, Тихоня подвинет. Так вот, вчера вы сказали, что работу вашему мужу нашел знакомый. И что не так давно вы его видели.
Снова кивок.
- Имя знаете?
Она покачала головой.
- Не уверена. Муж называл его Петровичем, но это вряд ли имя. Он обмолвился, что прежде служили вместе…
- А ваш муж…
- Был связистом. Поэтому и уехали из Екатеринбурга… а возвращаться… некуда. Я сирота.
Сказать, что Бекшеев сочувствует? Вряд ли это уместно.
- Мы много где были до войны. Переезжали… сюда уже потом, как все закончилось, его направили. А потом комиссовали… по состоянию здоровья. Он…
