дурных сновидений ваша матушка пыталась вас оградить?»
Браслет из хризалиев!
Так мама всё-таки знала, что я слышу Теней? Что я дремера? Но как?..
От сильного напряжения в висках и над глазами забилась пульсирующая боль.
Я хотела уже отойти от зеркала, когда мой взгляд зацепился за простую костяную расческу Нери, оставленную на туалетном столике. И я вспомнила, как она смотрела на меня из окна столовой, прося прощения за свое бездействие. И вдруг я поняла, что еще мелькнуло тогда в ее взгляде: облегчение. Она знала, что я дремера и что щит из-за меня стал нестабильным. Без меня им стало безопасней. А ведь Нери очень хотела помочь своей младшей сестре…
Вот только, когда Тени прорвали щит, меня там не было. И нас с Кинном они не тронули. Почему?
Обессилев, я легла на кровать, даже не делая попыток переодеться.
Что Утешитель на самом деле планирует делать с нами? Что бы он ни говорил, он злится, что Кинн обвел его вокруг пальца. И тот нужен ему, только чтобы заполучить эрендин. А дальше… Никакого будущего в Зенноне для Кинна нет. И не будет.
А для меня? Что будет со мной?
Медленно, словно спутанные нитки, я начала перебирать слышанные в разное время фразы:
«…Всё, что касается дремер, мало изучено».
«В беседе со своим управляющим – у него поместье где-то на юге… Утешитель что-то спросил про эксперименты».
«Кто-то снова пропал, читала? Прямо в воздухе растворился!
Уже неделю найти не могут!..»
«Я не хочу, чтобы над моей племянницей ставили опыты!»
Я повернулась на спину и уставилась на потемневший деревянный потолок.
Так вот оно что… Утешитель Йенар проводит в своем поместье опыты над дремерами. Значит, меня он в любом случае не отпустит. И, скорее всего, даже не даст дяде знать, что я жива, – просто запрет в своем поместье. И вряд ли я выйду оттуда живой.
Единственная наша с Кинном надежда – сбежать.
Альвион еще больше, чем Зеннон, там мы сможем с легкостью скрыться. Попробовать найти родственников Кинна и узнать о его отце. Откопать правду об эрендине.
В Альвионе мы окажемся в безопасности.
Тут первый крик Теней пронзил мое сердце, и я замерла. Этот крик был полон ненависти – неразбавленной, темной. Ненависти ко мне.
Точно. Я дремера, на мне их метка. И без разбуженного эрендина ни я, ни те, кто рядом со мной, – никто не будет в безопасности.
Утром мы распрощались с Лисицами и сделали вид, что возвращаемся в Зеннон. Утешитель Йенар выслал одного из Карателей, чтобы тот дал знать, когда Лисицы покинут постоялый двор. И, когда Амри со своими людьми уже была далеко, мы выдвинулись следом за ними по влажной после дождя Узорной дороге к Альвиону.
Судя по тому, что Кинн этому совсем не удивился, Утешитель наверняка не смог удержаться и рассказал ему о моем «предательстве». Что ж, хорошо – значит Кинн знает, что я задумала.
Мне пришлось ехать на выкупленной у Амри Красотке между Утешителем и широкогрудым, крепко сбитым Карателем. Кинн ехал позади за спиной у другого Карателя – единственного обладателя второго ранга, судя по двум серебристым полоскам на нашивке. Хейрон ехал последним, и его взгляд всю дорогу прожигал мне спину.
Когда утром мы еще только собирались выезжать, я заметила, что руки Кинна сковали обручами с цирдами – как после дознания – и он странно сутулился, словно ему было больно. Поймав мой обеспокоенный взгляд, Кинн тут же отвернулся.
Если мы сбежим, от Храма Серры-на-Перепутье до Альвиона пешком где-то полдня пути, на лошади – несколько часов, значит, камни для щита нам не понадобятся. У нас осталось дня четыре, чтобы придумать, как же ускользнуть от Утешителя и Карателей, которые явно настроены пресечь любые попытки бегства.
После полудня мы сделали долгий привал в небольшой деревушке у дороги. Прошлой ночью я почти не спала, и теперь меня так тянуло в сон, что я боялась задремать и свалиться с лошади. Время от времени, чтобы хоть немного взбодриться, мне приходилось бить больной лодыжкой в лошадиный бок.
Вместо обеда я попросила Утешителя предоставить мне хотя бы недолгий отдых. Видимо, мое бледное лицо и запавшие глаза убедили его в том, что сон действительно был мне нужен. Один из Карателей отвел меня в свободную комнату, и я заснула, едва повалившись на продавленную кровать.
Из беспокойного сна меня вытолкнул скрежет поворачиваемого в замке ключа. Я тут же села, чувствуя, как слегка кружится голова, и похлопала по щекам, чтобы прийти в себя.
В комнату зашел Каратель, и, хотя он был в маске и капюшоне, я безошибочно догадалась, что это Хейрон. Я была готова закричать, позвать на помощь, но он замер у порога, вытащил что-то из кармана и бросил мне под ноги. С тихим звяканьем предмет упал на пол перед кроватью.
– Для твоей ноги.
И, не говоря больше ни слова, он вышел и закрыл за собой дверь.
Мое сердце колотилось так сильно, что я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться. И только потом подняла с пола цепочку. В пяти ее гнездах сидели крохотные камни. Я осторожно коснулась каждого пальцем. От одного из них исходила прохлада – очевидно, это был геррион. Остальные были слишком маленькими, чтобы я их опознала.
Подержав цепочку в руках, я приподняла подол платья и защелкнула цепочку вокруг лодыжки. И выдохнула от облегчения – боль стерло, как мел с доски. Опустив подол, я встала и с радостью поняла, что теперь могу опираться на правую ногу.
Услышав в коридоре шаги, я тут же села обратно. Возможно, Утешитель и проявил снисхождение, но он не должен узнать, насколько мне полегчало. Уж лучше пусть продолжает считать, что беглянка из меня никакая.
Через три дня мы заночевали в городке с грустным названием Осень.
Комната, в которую меня отвели, была совсем крохотной: одно окно, узкая кровать да туалетный столик – с тазом для воды и полным кувшином. На стене над столиком тускло горел люминарий в простом бронзовом держателе.
Я так умаялась в дороге, что сил у меня хватило лишь на то, чтобы разуться и упасть в кровать, где я мигом провалилась в забытье.
Я проснулась, как от толчка, и спросонья не сразу поняла, где я и что меня разбудило. В лицо мне угрюмо таращился темный, в потеках потолок. В доме всё было тихо, только снаружи, словно злобное воронье, кричали Тени. Но разбудили меня
