я не понимаю, почему события, с недавних пор вам досаждающие, нельзя истолковать подобным образом. Отлично себе представляю, какое облегчение вы почувствуете, когда все неприятности найдут свое разрешение. Но на вашем месте я бы написала какому-нибудь психоаналитику и попросила заняться вашей супругой. Думаю, что специалист в этой области есть в приюте для душевнобольных в Рэддлбарне.
Саксон в ужасе выпучил глаза.
– Да, это, должно быть, ужасно вас смущает, – продолжала мисс Корнелиус. – Догадываюсь о ваших чувствах: дилемма жуткая. Либо я обладаю сверхъестественной способностью читать ваши мысли, мистер Саксон, и осведомлена обо всем, что происходит у вас в доме, либо ваша славная женушка предала мужа, взломала ящик письменного стола, прочитала это письмо и сообщила его содержание врагу. Неудивительно, что вы не знаете, что и подумать.
Но дилемма даже еще затруднительней, чем я сейчас описала. Допустим, вы наберетесь храбрости спросить миссис Саксон, не взломала ли она запертый ящик, и, допустим, она с негодованием станет это отрицать – но не солжет ли она? Все происшедшее за последние две недели не добавит вам уверенности.
Мисс Корнелиус залилась смехом.
– Какого черта, что вы такое несете? – вскричал Саксон в порыве ярости.
Мисс Корнелиус позвонила в колокольчик.
– Чалмерс, – обратилась она к служанке, – проводи мистера Саксона к выходу и запомни, пожалуйста: если он явится снова, меня не будет дома.
Саксон ничего не сказал жене об этом визите. Его преследовали усталое выражение ее глаз и наигранная веселая улыбка. То, что выпало на ее долю, было выше ее сил. Но следующим вечером, когда Молли рано улеглась в постель, он долго беседовал с Элис Хордерн. Вечер был холодным, и камин, растопленный в его кабинете, располагал к доверительности. Мисс Хордерн, которая не была занята ни вязанием, ни вышивкой, в ответ на приглашение спросила Саксона, не найдется ли у него сигареты.
– Прошу прощения, – отозвался он с улыбкой, – но мне никогда и в голову не приходило, что медицинская миссионерка может курить табак.
– Вы совершенно правы, Эндрю, но я, во-первых, женщина, во-вторых, врач и, только в-третьих, миссионер. И к тому же не забывайте, что я в отпуске. У вас озабоченный вид. Это не из-за Молли, так ведь? Думаю, у вас нет особых причин за нее беспокоиться. Давайте, выкладывайте.
И Саксон, различая сквозь голубое облако сигаретного дыма добрые и мудрые глаза собеседницы, не стал ничего утаивать.
– Так что, как видите, замирять меня бесполезно, – заключил он. – Это же настоящий ад: черная ненависть, которая ранит тебя через любимого человека. Я не замирюсь.
– И допустим, мисс Корнелиус именно та, кем вы ее считаете…
– У меня недостаточно смелости, чтобы строить предположения, – простонал Саксон, однако Элис Хордерн пропустила его слова мимо ушей.
– Но вы определенно только ей подыгрываете тем, что отвечаете такой же черной ненавистью.
– Очевидно, это в вас говорит миссионер, – с горечью отозвался Саксон.
– Нет, это говорю я. Когда кого-то ненавидишь, поневоле все время о нем думаешь. Ненависть в этом смысле схожа с любовью. Есть выражение «забыть и простить», но тогда телега ставится впереди лошади. Пока не простишь, забыть невозможно. Чтобы вернуть себе спокойствие, надо забыть мисс Корнелиус. А чтобы забыть, надобно простить.
– Это всего лишь жонглирование словами. Как я могу ее простить, зная, чтó она сделала и продолжает делать? И какое право прощать имею я, если она причиняет вред не столько мне, сколько Молли?
– Не уверена, – отозвалась мисс Хордерн. – Попробуйте все же. Но помните: если вы спросите Молли, открывала ли она ваш ящик и читала ли то письмо, а она ответит, что нет, поверьте ей. Молли правдива, этого у нее не отнимет даже мисс Корнелиус. Тут ей вас не достать.
Когда Саксон и мисс Хордерн собрались разойтись по спальням, часы пробили одиннадцать. Они вместе поднялись по лестнице, но на площадке Саксон ненадолго задержался, чтобы закрыть окно.
– Боже милостивый! – воскликнул он. – Да она там, в саду, стоит в тени тиса и глядит на дом!
Мисс Хордерн поспешила к Саксону.
– Где? – спросила она. – Я никого не вижу.
– Исчезла, но только что была. Я разглядел ее лицо.
– Идемте, – распорядилась мисс Хордерн. – Спустимся в сад. Если мисс Корнелиус действительно там, этим должна заняться полиция.
Поиски в саду оказались тщетными.
– Наверное, мне померещилось, – устало проговорил Саксон. – Проклятое воображение! Если только, – добавил он, поразмыслив, – это не притягательная сила ненависти.
Саксону суждено было увидеть мисс Корнелиус еще один-единственный и последний раз, перед тем как ее гибель в автомобильной катастрофе избавила его от ежедневной пытки и ночного отчаяния.
Доктор Латтрелл по просьбе Саксона написал Бествику, который в ответном письме назначил дату беседы с Молли. Сам Латтрелл не смог поехать с супругами, однако выслал для них машину, а мисс Хордерн к ним присоединилась, чтобы проветриться. Саксон был признателен ей за чуткость, побудившую ее занять место рядом с водителем: он видел, что Молли угнетена и вовсе не настроена показывать гостье окрестности. Саксон всячески старался ее приободрить; внушал, что откровенная беседа с Бествиком поможет им обоим взглянуть на вещи в должном свете, и уверял, что общаться с ним очень легко.
Когда они приближались к месту назначения, Саксон заметил, что Молли плачет.
– Эндрю, – проговорила она, – дорогой старина Альфред, ты ведь мне доверяешь, правда? Ты никогда не станешь думать, будто я замышляла против тебя недоброе, обидела тебя или чем-то навредила? Обещай.
– Дорогая, ну конечно же, я тебе доверяю. Доверяю безоговорочно и навсегда.
– И мне бы хотелось, чтобы при моем разговоре с доктором Бествиком присутствовала Элис. Ты ведь не возражаешь? Она – духовник моего отца и хорошо обо всем знает.
– Отличная идея, – согласился Саксон. – Я очень высокого мнения о твоей кузине.
Поэтому, после того как при встрече они с Бествиком пожали друг другу руки, Саксон остался сидеть в довольно мрачной приемной, а доктор увел обеих дам к себе в кабинет для предварительной беседы. Спустя десять минут Бествик вернулся один.
– А теперь, – предложил он, – мне желательно услышать от вас всю историю с самого начала. Не торопитесь. Спешить нам некуда, так что выложите мне все от и до – даже сущие, на первый взгляд, пустяки.
– Саксон, – произнес Бествик, выслушав его рассказ, – боюсь, что мои слова станут для вас настоящим потрясением. Но относительно одного вопроса вы можете совершенно успокоиться, и я полагаю, что для вас этот вопрос наиболее существенный. С вашей женой все обстоит благополучно. Она в обследовании не нуждается.
Доктор сделал легкое ударение на слове «она», и это
