жилье с кардиналом Фешем в палаццо Фальконьери. Она не участвовала в общественной жизни и никого не принимала, кроме членов своей семьи и немногих старых друзей. В любое время она могла бы вернуться во Францию, но отказывалась принимать такое милосердие, пока хотя бы одному из ее детей запрещалось приближаться к Парижу. Все уважали ее, и, хотя Летиция все еще была предрасположена к скупости, она была хорошим другом для местных бедняков. Пережила она своего мужа Карло более чем на пятьдесят лет, а своего знаменитого сына — на пятнадцать. Антоммарчи, хирург, который присутствовал при кончине Наполеона, по возвращении в Европу нанес ей визит, и она заставила во всех деталях описать последние часы ее сына. К концу жизни зрение ее стало слабеть, но она оставалась стройной, живой и преисполненной достоинства женщиной, которое не унаследовал никто из ее сыновей или дочерей. В восьмидесятилетием возрасте в ней сохранились следы ее необыкновенной красоты, а лицо никогда не теряло тех строгих черт, которые были ей присущи на протяжении всей жизни. 22 февраля 1836 года она умерла, как и жила, спокойно, без суеты. Это произошло на восемьдесят шестом году ее жизни.
Через год после смерти матери Жозеф, которому теперь было почти семьдесят, вернулся в Америку, но по мере старения он начал тосковать по родине и после краткого пребывания в своем перестроенном доме в Бордентауне благополучно вернулся в Европу, где посетил Англию и Германию, пытаясь укрепить здоровье и изучая со своим племянником, младшим ребенком Гортензии, возможность возрождения интересов Бонапартов. На следующий, 1840 год он перенес паралич и, испробовав несколько лекарственных средств, отправился на юг Италии, чтобы возобновить там прерванную уединенную жизнь с Жюли и своими братьями. Затем он получил разрешение устроиться во Флоренции, где принялся было поправлять здоровье, но потерпел неудачу и пал духом. Время от времени в нем поднималось возмущение несправедливостью Бурбонов, сохранявших приговор об изгнании братьев Бонапарта, и он, вероятно, счел бы за приятный сюрприз, если бы ему было разрешено вернуться умирать во Францию. Люсьен и Жером часто виделись с ним, но Люсьен раньше него сошел в могилу, встретив смерть в Витербо в 1840 году.
Последние годы Люсьена были приятными и лишенными событий. Пламя революции давно уже выгорело в нем, и в свои последние годы он посвящал время раскопкам этрусского города Ветулонии, который случайно был обнаружен на территории его поместья. Он держался в стороне от политики, и его краткое выступление в 1815 году оказалось для него последним опытом ораторского искусства. В 1831 года в папских государствах произошел мятеж, но Люсьен всячески старался держаться в стороне от него и призывал свою семью поступать таким же образом. Он пережил достаточно всяких революций и восстаний и, преодолев столь много взлетов и падений, не был расположен в преклонном возрасте бросать вызов судьбе. Умер он 29 июля 1840 года уважаемым, вызывающим зависть и в какой-то мере почитаемым своими коллегами человеком. За исключением Наполеона он был самым талантливым из братьев и сестер. Но любовь со стороны близких вызывалась не его способностью произносить страстные речи или его несомненным даром в области литературы и государственного управления, а тем фактом, что он однажды принес в жертву свое материальное продвижение, чтобы остаться верным второй жене. Возможно, что его брат Жером размышлял об этом на похоронах Люсьена.
Жозеф, доживший до возраста семидесяти шести лет, умер во Флоренции 28 июля 1844 года, через четыре года после возвращения в семью. Его тоже оплакивали друзья, большинство из которых забыло о его деятельности как короля всех испанцев. Не может быть никакого сомнения, что, если бы Наполеон не был его братом, Жозеф вел бы спокойную, организованную и ничем не примечательную жизнь и в XIX веке никто бы о нем ничего не услышал. В течение двадцати девяти лет ему был запрещен въезд во Францию, и он никогда не прекращал жаловаться, что злоба Бурбонов принудила многих патриотов умирать в ссылке. Единственная из всей семьи мадам матушка получила разрешение вернуться. «Я с готовностью сделаю это, когда такое же разрешение будет предоставлено моим детям!» — говорила она неоднократно после смерти Наполеона в 1821 году.
Обе дочери Жозефа вышли замуж за своих кузенов, одна — за старшего сына Люсьена, другая — за старшего сына Луи, который мог бы стать Наполеоном III, если бы не умер в 1830 году. Приятно отметить, что Жюли, верная, хотя и неприметная жена, была его компаньонкой в годы его упадка. Пять десятилетий прошло с тех пор, как приданое Жюли Клари спасло Бонапартов от нищеты, а теперь деньги, которые помогали Элизе и Полине не умереть с голоду, вернулись к ней, так как Жозеф оставил все, чем располагал, Жюли и ее дочерям.
Оставалось только двое из первоначальной семьи, но вскоре, 25 июня, менее чем через год после кончины Жозефа в Легхорне, на шестьдесят шестом году жизни умер непримиримый инвалид Луи. Года спада Луи не были свободны от домашних раздоров, которые мучили его со времен юности, но хотя его рассматривали как последнего повстанца в семействе, он пережил всех, за исключением Жерома. Неприятности Луи под конец жизни были вызваны беспорядочным поведением его младшего сына, Луи Бонапарта, который после смерти отца стал главой семейства и в конце концов преуспел в восстановлении состояния Бонапартов и в основании Второй империи. Любимец Луи, его второй сын, которого он оставил в Голландии, когда в 1810 году отказался от голландского трона, умер в Форли в тридцатых годах, и смерть этого молодого человека послужила причиной глубокого горя для его отца, который рассматривал его в качестве принца, наиболее подходящего для восстановления прежней славы фамилии Бонапарт. Третий сын, появившийся в результате последнего усилия Наполеона примирить Луи и Гортензию, уже предпринял две неудачные попытки обрести императорскую корону, причем последняя из них закончилась его арестом и заточением в тюрьму в Хаме. Луи с присущим ему пессимизмом рассматривал обе эти попытки как смехотворные эпизоды, но был глубоко расстроен отказом английского и французского правительств позволить сыну посетить отца в его предсмертный час. Согласно завещанию тело его должно было быть перевезено во Францию и погребено в его поместье в Сен-Льё, и разрешение на это было получено, причем большой группе бонапартистов позволили присутствовать на похоронах. Прошло так много лет с тех пор, как Наполеон наводил ужас на коронованных особ Европы, что ограничения для семьи были достаточно смягчены, чтобы позволить большому числу потомков второго
