на баке, держа в руках цепи демона Алчность. «Я перевезу этого через море в место наказания, лорд Арим, вернусь прежде, чем пройдет два лета, и поживу с вами некоторое время в Долине». Так она заявила в то штормовое утро. Но ни она, ни «Чатранд» так и не вернулись через Правящее Море. До сегодняшнего дня.
— Ваша сестра Майетт многое рассказала нам, — продолжал старый селк, — но у нее тоже есть свои секреты. Она не сказала, какое бремя вы несете. Я тоже не буду его называть, хотя мог бы. Это самое мрачное, что можно было увидеть здесь за многие столетия.
Таулинин, сдерживая себя, склонил голову.
— Мы должны поговорить об этом как можно скорее, милорд, — сказал он.
— Да, — сказал Арим, — мы должны. А пока отнесите это в дом, который мы приготовили для вас, и храните его там, охраняемым и невидимым. Не разворачивайте его и не носите с собой, если с вами нет старшего. Итак, маг. — Он посмотрел на Рамачни. — Почему ты молчишь? Ибо я думаю, что ты — вернувшийся старый друг.
— Так оно и есть, — сказал Рамачни, — и ваши глаза, Арим, как всегда, остры, чтобы разглядеть меня в этом обличье. Вы можете называть меня тем именем, которое выбрали сами, на окровавленных песках Лумора.
Крики радости и изумления вырвались у многих селков. «Арпатвин! Арпатвин вернулся!» Но были и настороженные взгляды, как будто это имя пробудило и более мрачные воспоминания.
Белый волк подкрался поближе к путешественникам, опустив голову и принюхиваясь.
— Лорд Арим, они серьезно ранены, — сказал он. — Огонь-тролли жгли их, и яды Адского Леса попали в их раны.
Старый селк шел вперед, пока не оказался среди них, и стал переводить взгляд с одного путника на другого; его глаза были серьезными. Он долго смотрел на Пазела и еще дольше на Ташу. Но когда он подошел к Нипсу, на его лице промелькнула гримаса боли.
— Юноши горят, маг, — сказал он.
— Но от разных лихорадок, — сказал Рамачни. — Мы очень нуждаемся в ваших целителях, милорд.
— Спускайтесь в город, — сказал лорд Арим. — Что может быть сделано, то будет сделано. — Он снова повернулся к Пазелу. — Но тебя мы понесем, дитя Севера, потому что твоя рана превращает ходьбу в пытку.
Пазел снова покачал головой:
— Вы очень добры, лорд Арим, но я справлюсь.
Остальные пытались переубедить его, но Пазел был непоколебим. Это правда, что у него ужасно болела нога, и спуск выглядел очень крутым. И все же ему отчаянно хотелось пройтись. Он положил руку на плечо Нипса.
— Просто помоги мне еще раз, — сказал он.
— Тогда идите, граждане, — сказал лорд Арим. — Валгриф будет сопровождать вас и держать меня в курсе ваших успехов. Таулинин, ты можешь идти с ними, пока ваши пути не разойдутся.
Волк посмотрел на икшелей.
— Вы можете ехать вместе, если хотите, — сказал он.
С Майетт и Энсил, цеплявшимися за его спину, волк повел их вниз по склону, по лестницам и наклонным тропинкам. Поначалу путь был узковат и они шли гуськом, по мостам и приподнятым дощатым настилам, через рисовые поля и небольшие ручьи, текущие с высот. Временами Валгриф вел их по туннелям, где Пазел видел лестницы и коридоры, ведущие вглубь земли. Однако большую часть времени они шли при ярком солнечном свете. Тропинки постепенно становились шире, спуск — менее крутым. Они прошли с полмили через рощу древних дубов, где под ногами хрустели жирные желуди, а в кустах сновали невидимые существа.
Нога Пазела болела не переставая, и все же он обнаружил, что переносит это легче, чем опасался. И на каждом шагу его поражала красота Уларамита, целебная влажность его лесов и лугов, огромное разнообразие форм жизни. Резервуары для воды кишели рыбой; увитый плющом дверной проем вел в скрытую кузницу; стая обезьян, похожих на проворных пауков, носилась по верхушкам деревьев, на поляне гудели ульи. Доносилось немного звуков ремесленных работ и ни звука от машин. Они встречали других селков и иногда проходили мимо групп домов или мастерских, искусно вписанных в ландшафт. Но когда он смотрел на просторы Уларамита, то видел не столько город, сколько сад.
— Я не могу понять, — наконец сказал он. — Как все это может оказаться здесь, затерянное в глуши?
Рамачни взглянул на него снизу вверх:
— Ты же видел Алифрос, парень? Как это может быть где-то еще?
Пазел не нашелся, что ответить. Как и Герцил, очнувшись от наркотика, он почувствовал, что у него ухудшилась память, а также ощущение времени. Это чувство почти исчезло, но он все еще спрашивал себя, не забыл ли он чего-нибудь.
Они прошли через калитку в живой изгороди. За ней тропа разветвлялась, и Таулинин попрощался с отрядом. Путешественники осыпали его благодарностями, но он с улыбкой отмахнулся от них:
— Отдыхайте и выздоравливайте, но не забывайте о внешнем мире. Это будет достаточной благодарностью.
Он повернулся и быстро зашагал прочь. Далеко впереди по тропе Пазел увидел маленький домик, вырубленный в склоне холма. В нем была железная дверь и зарешеченные окна.
Теперь тропа была ровной; они достигли дна кратера. Домов стало больше, между ними появились площади и места встреч, вдалеке виднелось несколько огромных зданий с большими верандами и балконами, увитыми цветами. Они шли по улицам под взглядами молчаливых людей с оливковой кожей, пока Валгриф наконец не остановился перед дверью в каменной стене. Он резко пролаял один раз, и дверь распахнулась.
На улицу вышло трое селков. Они сказали, что они врачи, и стали суетиться вокруг новоприбывших, изучая их, прикасаясь к запястьям и плечам. Они были тихими и серьезными. У Пазела возникло ощущение, что они уделяли больше внимания тому, что ощущали кончиками пальцев, чем тому, что видели. Эффект был тревожный.
— Вы, э-э, естественно, никогда не лечили таких, как мы, — проворчал капрал Мандрик.
Селки прервали свою работу и поглядели на него.
— Вы имеете в виду турахов?
— Людей, человеческие существа.
— Лечили, конечно, — сказал один из докторов. — Всю нашу жизнь, за исключением последних ста лет. Заходите, сбрасывайте эти тряпки.
Внутри они обнаружили ряд просторных комнат, обставленных кроватями, шкафами, туалетными столиками, полками с книгами. Здесь работали и другие селки, из задней комнаты доносился звук льющейся в таз воды и шипение
