сверху виски, а остатки выпила. Взяла со стола спички, затем достала ящичек с газетной заметкой. На миг взгляд задержался на фотографии семейной четы Дартеров. Как можно убить собственных родителей? Да Рина готова жизнь отдать за маму и сестру. Точнее, она готова была жить. Но, сама того не ведая, отдала свою жизнь зверю.
Рина подожгла газетный лист и бросила на книжную кучу. Пропитанные листы вмиг схватились пламенем. Девушка отскочила к двери и села на пол, прикрыв нос рукой. Запах жжёной бумаги и дым заполнили подвал. Даже если она сейчас умрёт, это будет её последний акт сопротивления. Пускай он знает — она умрёт, но никогда не станет его игрушкой. Никогда больше не будет подчиняться ему.
Дым медленно затягивал подвал. Рина уже ничего не видела, только слышала языки пламени. Иногда ей казалось, что сквозь дым ей видятся глаза — золотые, зелёные, синие. Дым потихоньку проникал в лёгкие, Рина кашляла и чувствовала, как теряет сознание, пока сильные руки не подхватили её. Рина разжала глаза и увидела Михаила. Тот схватил девушку и вынес наверх. Там он посадил её на стул и вылил на голову кувшин холодной воды. Рина вмиг очнулась.
— Беги.
Но Рина не успела. На пороге столовой стоял граф. Лицо его исказил гнев, он побледнел, а глаза сияли как никогда раньше.
— Ах ты тварь! Решила спалить мой дом! Я тебя убью!
Михаил преградил ему путь, ограждая Рину.
— Сначала будешь иметь дело со мной.
— Сначала надо потушить пожар. А потом я разберусь с вами.
Граф развернулся было, но Михаил сказал:
— Никто не придёт, Виктор.
— Что?
— Стражей нет. Все ушли. Я отпустил всех.
— Что ты сейчас сказал?…
Дартер медленно повернулся и встал напротив, тяжело дыша. Михаил посмотрел на него с нескрываемым гневом.
— Твоё безумие многих напрягало. Ты и не замечал, но после смерти Николая всё переменилось. Стражи всерьёз задумались о том, кому служат, и кто из них погибнет следующим по твоей прихоти.
— О чём ты вообще говоришь… Предатель. Не забывай, что ты говоришь с Президентом Лангрии!
Михаил горько улыбнулся:
— Президент, который заперся в своём доме. Давно ты был в Резиденции? В Парламенте? Очень давно, иначе бы ты знал, о чём говорят люди. А люди чувствуют, что ты слаб, что ты теряешь рассудок. Твоё время прошло.
— Как ты смеешь. Ведь я привёл тебя в свой дом! Я…
— Да, Дартер. Я всё боялся, что ты вспомнишь меня. Но ты был так занят собой, что забыл. Ты не привёл меня в дом. Я вернулся в твой дом.
На миг граф застыл, вглядываясь в глаза стража. Он нахмурился, а затем лицо его вытянулось. Он вспомнил.
— Двадцать пять лет назад, Дартер. Я служил стражем твоего отца. Я был верен ему. Но больше всего… Оливия. Я любил твою маму. И после её смерти никого и никогда так не любил.
— Да ты… — зашипел граф, но Михаил продолжил:
— Я и пальцем её не тронул. Лишь преданно выполнял свою работу. Но после пожара… Я всё не мог взять в толк, что случилось. Мы разгребали завалы, пока ты делал вид, что убит горем. Я обнаружил сейф твоего отца, а в нём — дневник Циммера. Я прочёл его в ужасе, но не понял тогда, что именно нашёл. А потом, когда вдруг из самого слабого мага курса ты стал выдающимся учеником, пользующимся почётом у самого Президента, я вдруг всё понял… Я всё понял, Дартер, и ждал.
— И чего же ты ждал, Михаил? — насмешливо спросил Дартер. Но глаза его пылали яростью.
— Мести. Ты сам виноват, Дартер. Ты сам кормил свою тьму.
Мужчины схлестнулись в драке. Граф напал первым. Он был моложе Михаила, но за стражем стояло преимущество опытного бойца. Ему удалось сбить с ног Дартера, затем схватить его за шею и потащить к подвалу, откуда дым уже валил в столовую. Рина в ужасе наблюдала за происходящим. Дартер смотрел на неё с диким отчаяньем, шептал что-то и тянул к ней руки, вместо того, чтобы отбиваться от Михаила. А страж крикнул:
— Беги! Беги, Рина!
И Рина побежала. Ей удалось забежать в комнату, схватить Ори и куртку, и переобуть ботинки. На всё это ушло не более пяти секунду, но дым уже заполнял коридор и медленно подбирался к дверям спален. Девушка выскочила во двор и полной грудью вдохнула морозный воздух. Она направилась в сторону гаража, но прошла мимо и забежала в конюшню.
Кони ржали и нервно били копытами. Они чувствовали пожар, страх и смерть. Рина тщетно пыталась их успокоить. Она подошла к Танатосу, что бесновался в деннике, и осторожно протянула руку. Конь остановился, глядя на неё, как это обычно делал. Тогда она открыла дверь. Танатос вновь заржал, мышцы его дрожали, а ноздри раздувались. Девушка опёрлась на стену и влезла на спину коня. Тот привстал на дыбы и вырвался из стойла, резво направляясь к выходу. По пути Рина быстро нажала кнопку, открывая остальные денники. Снаружи Танатос сорвался с места в галоп, и Рина еле усидела на нём. Он понёсся прямо на дом, и девушка с силой ударила его в бок, чтобы повернуть коня. Танатос завернул в сторону леса и помчал. Краем глаза Рина заметила, как дверь дома открылась, но так и не увидела, кто вышел из неё. Танатос в три аллюра пересёк площадку у дома и на подходе к лесу сорвался на бег карьером. Рина крепко вцепилась в гриву коня, обхватив мощные бока ногами. Танатос бежал быстро, но ровно, и девушке оставалось лишь держаться изо всех сил, чтобы не упасть. Рядом показывались морды Минотвара и Кракена, сзади бежали Левиафан и Беовульф. Все они следовали не за ней — за Танатосом, признанным лидером табуна. Но Танатос признал Рину, а потому быстро, но бережно, уносил её прочь от дома графа.
В памяти всплыли слова Криса: «Через лес на север, минут тридцать… тропинка за елями… Оттуда вывернешь к полям». Рина чуть потянула на себя гриву коня и сжала бока, притормаживая Танатоса. Тот распылился, но сменил карьер на галоп, а затем перешёл в рысь. В этой части леса она ещё не была. Тропа становилась всё уже, наконец, Танатос зашагал, тяжело пробиваясь сквозь сугробы. Рина испугалась, решив, что потерялась. А вдруг тропинка круговая, и она вернётся к дому графа? Девушка тревожно оглядываясь по сторонам. Впереди стояло огромное дерево, преградившее дорогу. Кони затормозили. Кажется, это тупик.
Тёплое чувство разлилось внутри.
