«А может быть, все же следовало заменить виолончели гобоями?» — подумал Рис.
— Это не просто цветы, — уточнила Хелен, присаживаясь рядом с ним на скамеечку. — Они стоят на ночном столике у моей кровати со дня… — Хелен вдруг запнулась, покраснев, — со дня нашей прогулки по парку.
— Да? — не поднимая головы, удивился Рис.
— Сондерс сказала мне, что эти цветы называются «Звезда Вифлеема»!
Рис посмотрел на увядший букетик, лежавший на крышке фортепиано. Он смутно вспомнил, что такие же цветы росли на поляне, на которой они занимались любовью, но этот факт не особенно трогал его.
— А если арию капитана будут сопровождать гобои? — спросил он.
Хелен на минуту задумалась.
— Нет, — немного помолчав, сказала она, — мне все же кажется, что виолончели в этом случае будут звучать лучше.
— Я тоже так думаю, — согласился с ней Рис и снова наиграл первые такты партии виолончелей.
По его замыслу ее должны были исполнять три инструмента.
— Ты меня не слушаешь, Рис, — упрекнула его Хелен.
— Чего ты хочешь? — недовольным тоном проворчал он. — Ты же видишь, я занят. Сейчас я не могу пойти с тобой наверх.
— Речь совсем о другом. Эти цветы называются «Звезда Вифлеема». Сондерс мне по секрету сказала, что если женщина во время соития лежала на постели из этих цветов, то роды у нее будут легкими и удачными.
— Нам еще рано думать о родах, — пробормотал Рис, стараясь сосредоточиться на работе.
У него в ушах все еще звучали невидимые виолончели.
— Нам всегда надо думать о них, — возразила Хелен таким счастливым тоном, что Рис невольно улыбнулся.
Звуки музыки в его ушах сразу же стихли. Он крепко обнял жену за плечи.
— Ты все еще хочешь, чтобы мы ежедневно занимались любовью? — спросил он, целуя ее в голову.
От волос Хелен исходил слабый цветочный аромат душистого мыла.
— Я уже велела Лику заложить коляску, — сообщила она.
— Что ты велела ему сделать? — рассеянно переспросил Рис, целуя ее шею.
Хелен отстранилась от него.
— Не надо этого делать, Рис! Твои поцелуи сейчас неуместны. Он на мгновение растерялся. Неужели она допускала близость с ним лишь ради зачатия? Рис снова обнял Хелен.
— Ты же моя жена, — удивился он. — И я буду целовать тебя, когда захочу. Сейчас я испытываю именно такое желание. Вчера вечером мы тоже находились в неподходящем месте, но все же тебе понравились мои ласки.
Нет, Хелен не была слишком практичной женщиной, спавшей с мужем ради достижения каких-то конкретных целей. Она буквально таяла в его объятиях. От его ласк из ее груди вырывались вздохи и тихие стоны. Возбуждение вдруг внезапно охватило Риса. Теперь в его ушах звучала пламенная сарабанда, исполняемая виолончелями.
Рис уже хотел подхватить Хелен на руки и отнести ее на кушетку, но тут с порога комнаты раздался голос дворецкого:
— Карета подана к парадному крыльцу, леди Годуин!
— О! — воскликнула Хелен. Она так быстро вскочила со скамьи, что та едва не перевернулась от тяжести сидевшего на самом конце Риса. Ему с трудом удалось сохранить равновесие. — Мы сейчас идем, Лик!
— Утром шел дождь, Хелен, — попытался образумить ее Рис. Он до сих пор не мог прийти в себя, не понимая, каким это образом одно прикосновение жены превращало его в пылкого юношу, терявшего голову от страсти.
— Хорошо, что ты напомнил мне об этом, — промолвила она. — Я прикажу Лику положить в карету одеяло.
— Но, Хелен… — хотел возразить ей Рис, но она уже не слушала его, а быстро вышла из комнаты.
Рис растерянно потер подбородок. Он успел принять ванну, но не побрился. Ему казалось, что бритье занимает слишком много драгоценного времени, которое он мог бы посвятить музыке.
Полночи Рис работал над арией тенора. И конечно же, совсем забыл, что собирался послать записку Дарби. Впрочем, Рис был уверен, что сам справится со всеми проблемами. Да и что он мог спросить у своего приятеля? Как удовлетворить в постели женщину? Нет, это было бы полным абсурдом.
Вскоре Хелен снова появилась в дверях комнаты. Она была похожа на маленькую изящную коноплянку. Ее волосы были взъерошены, а губы алели от поцелуев.
— Ты хочешь, чтобы мы каждый день ездили в парк? — осторожно спросил Рис.
Хелен очаровательно улыбнулась:
— Может быть.
Лесопарк выглядел сегодня совсем иначе. Здесь было довольно сыро. Они долго шли по тропинке, и им на головы с высоких дубов падали дождевые капли. Небо было затянуто серыми тучами.
— Скоро пойдет дождь, — заметил Рис.
Он представил, как холодные капли упадут на его голую задницу, и поморщился. Хелен пропустила его замечание мимо ушей.
— Ты только посмотри на эту малиновку! — восторженно воскликнула она. — Эта птичка с красной грудкой похожа на толстую помещицу, распекающую нерадивого конюха!
Рис бросил взгляд на малиновку. Птичка тут же вспорхнула с ветки и улетела. Честно говоря, он не хотел ждать, когда они вернутся домой и поднимутся в комнату Хелен. Он горел желанием сорвать с жены одежду и насладиться ее нежным телом прямо здесь.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас увидеть ее широко раздвинутые белоснежные ноги, прикоснуться к ее обнаженной упругой груди с розовыми сосками, подложить ладони под ее ягодицы… Охваченный возбуждением, Рис шагал все быстрее по дорожке лесопарка. Одеяло, которое они захватили из дома, было перекинуто через его плечо.
Хорошо знакомая им поляна выглядела сегодня совсем иначе. Цветы закрылись перед дождем, а вместо усеянного белыми звездочками ковра они увидели влажную зеленую траву.
Хелен растерялась.
— Как ты думаешь, закрывшиеся цветы влияют на женщину точно так же, как и раскрывшиеся? — нерешительно спросил она.
— Несомненно, — категорическим тоном сказал сгоравший от нетерпения Рис. Он зашагал по высокой траве на середину поляны, не обращая никакого внимания на то, что его панталоны тут же по колено промокли. Увидев, что Хелен все еще колеблется, он подбодрил ее: — Ты же хочешь, чтобы у тебя были легкие роды? В таком случае следуй за мной!
— Конечно, хочу, но думаю, что эта примета — всего лишь суеверие.
Рис бросил одеяло на траву. Вернувшись к жене, он подхватил ее на руки, и она с улыбкой обняла его за шею. Рису вдруг показалось, что все это происходит во сне. Ему даже захотелось тряхнуть головой, чтобы проверить, не спит ли он.
Неужели это была его жена, острая на язычок, но вечно недовольная? Ведь она обзывала его когда-то грубым животным и унижала так, как никто никогда не унижал. Раньше в ее присутствии он чувствовал себя полным идиотом, но теперь эта женщина жарко обнимала его сама и страстно целовала в губы…
