Все сохранившиеся корабли беспомощны и дрейфуют, как «Честь Макрагге». Как только они избавятся от воздействия мусорного кода или электромагнитного импульса и начнут движение или поднимут щиты, сеть уничтожит их.
Несущие Слово намереваются захватить нетронутыми как можно больше крупных боевых кораблей легиона. Хотят усилить свой флот. Нарастить ударную мощь.
Они хотят повернуть корабли Ультрамарина против Империума.
Что за чушь там вещал Лоргар в конце? Хорус обратился? Гражданская война? Он был безумен, к тому же это был не Лоргар. Это была какая-то подделка ксеносов. Какой-то эффект прорыва эмпиреев.
Гейдж знает, что лжет самому себе. Сегодняшний день изменил лик галактики так, как не смогла бы предсказать даже самая дикая теория. Он надеется, что ему не придется жить, безропотно снося новый порядок.
Сколь бы долгим ни оказался остаток его жизни, он не допустит, чтобы корабли Ультрамара использовали против Империума.
Он оборачивается к Эмпиону.
— Твои отделения на месте?
— Да, — отзывается Эмпион.
— Готовность, — распоряжается Гейдж. — Отбить тех, кто идет на абордаж. Найдите их и выбейте с этого корабля.
[отметка: 12.20.59]
Олл Перссон велит им ждать.
Дым покрывает реку, пристани и доки. В устье горят два контейнеровоза, в неподвижном тумане от них разлетаются пляшущие желтые пушинки. Как будто весь мир находится в газообразном состоянии.
Он велит им ждать — Графту, Зибесу, двум солдатам и безмолвной девушке. Они укрываются в домике пилота, из которого видно место посадки. Они все вооружены, кроме Графта и девушки. Она так и не проронила ни слова и не посмотрела никому в глаза.
Олл закидывает на плечо ремень винтовки и находит тихое местечко в одном из складов. Раньше он часто приезжал на Неридскую косу в базарные дни. Там всегда был свежий улов, несмотря даже на то, что портовые районы были в первую очередь промышленными. Вдоль пристаней и платформ среди громоздких контейнеров сновали сотни лодок.
Теперь все изменилось. Несколько громадных морских волн вышвырнули лодки на улицы и разбили их о жилища и заводские постройки. Улицы залиты водой и по колено завалены мусором и обломками. С водой и того хуже. Она похожа на бурое масло, и в ней плавают тела, тысячи тел. Они загромождают платформы, сбиваются под мостами и дорожками молов, собранные изменившимися течениями, будто выброшенный за борт хлам.
Это место пахнет смертью. Подводной смертью.
Олл садится и открывает свою старую сумку. Он извлекает несколько предметов, которые успел вынести из спальни, и раскладывает их поверх старого ящика.
Маленькая жестянка, табачная жестянка для грубо порезанных листьев лхо. Он давным-давно не курит, однако это делали несколько его более старых версий. Он со щелчком открывает жестянку, чувствует запах лхо и вытряхивает на ладонь тряпичный узелок. Разворачивает его.
В точности такие, какими он их и запомнил. Маленький серебряный компас и агатовый маятник. Ну, они кажутся серебряным и агатовым, и он никогда не поправлял тех, кто называл их так. Черный камень подвешен на очень тонкой серебряной цепочке. С тех пор как он в последний раз пользовался этими предметами, прошло много лет. Олл подозревает, что прошли века, однако отполированная черная сфера на конце цепочки теплая.
Компас изготовлен в виде человеческого черепа, это прекрасный образчик художественной работы по металлу размером меньше большого пальца. Череп вытянут чуть больше стандартных человеческих пропорций, и это наводит на мысль, что образцом для исполнения на самом деле послужил не человеческий череп. Коробочка черепа открывается по линии челюсти на точно спроектированных петлях так, что нёбо рта оказывается шкалой компаса. Отметки на ободке настолько мелкие и тонкие, что для того, чтобы прочесть их, потребовалась бы лупа часовщика. У Олла есть такая.
Когда он перемещает крохотный прибор, простая черно-золотая стрелка плавно поворачивается.
Он ставит его, сориентировав на север. Наблюдает, как подергивается стрелка.
Олл достает из сумки небольшой блокнот с застежкой и раскрывает его на пустой странице. Половина блокнота заполнена старыми записями от руки. Он извлекает стилус, открывает его и записывает дату и место.
На это уходит несколько минут. Он подвешивает маятник над компасом на серебряной цепочке и позволяет ему раскачиваться. Он проделывает это несколько раз, занося в тесные столбцы углы и направления вращения вместе с отклонениями стрелки компаса. Он высчитывает и записывает азимут. Затем пролистывает страницы блокнота назад, раскрывает сложенный желтый лист бумаги, вклеенный в заднюю часть обложки, и изучает таблицу. Ее составили на Терре двадцать две тысячи лет назад, это копия таблицы, составленной за двадцать две тысячи лет до того. В те дни его почерк выглядел заметно иначе. В таблице показана роза ветров сторон света. Это часть записанной тушью великой тайны. Олл размышляет о двух силах, которые столкнулись на Калте, и думает, что в одном обе они правы. В одном они сходятся. Их главная сила — слова, по крайней мере, некоторые слова. Информация — это победа.
— Фраскиада, — говорит он самому себе. Как он и подозревал, им понадобится лодка.
Он собирает вещи столь же аккуратно, как и разворачивал их, проверяет ружье и отправляется на поиски остальных.
Бейл Рейн с сомнением глядит на ялик.
— Залезай быстрее, — говорит Олл.
Ялик — рыболовное суденышко на дюжину человек с небольшой крытой кабиной и длинным узким корпусом.
— Куда мы направляемся? — спрашивает Зибес.
— Отсюда, — отвечает Олл, загружая на борт несколько ящиков. — Далеко. Фраскиада.
— Что? — переспрашивает Зибес.
— На северо-северо-запад, — поправляется Олл.
— Зачем? — спрашивает Рейн.
— Нам туда надо. Помоги мне с ящиками.
Они погрузили кое-какую еду в банках, завернутые в фольгу пайки, медицинские припасы и еще некоторые важные вещи, взятые из домика пилота. Кранк и Графт отошли по платформе, чтобы наполнить четыре больших пластиковых бочки питьевой водой из портовых цистерн.
— Мы будем грести? — интересуется Рейн.
— Нет, тут есть мотор. Небольшая термоядерная установка. Однако она шумит, а временами нам понадобится вести себя тихо, так что мы берем и весла.
— Я не буду грести, — говорит Рейн.
— А я тебя и не прошу, парень. Для этого мы взяли Графта. Он не устает.
Этот мальчик, Рейн, становится суетливым. Олл это видит. Они все нервничают. Все, кроме Кэтт, которая просто сидит на швартовочной тумбе, глядя на тела в воде. На улицах выше по косе стрельба и шум танков. Гудение танков и собачий лай.
Вот только Олл знает, что это не собаки.
