это за прелестное дитя цепляется за коляску? – обратила на меня внимание.
– Знакомьтесь, мама, – подоспел Осип Ааронович, – Нина Константиновна Гладьева, – фамилию решили оставить ту, под которой легализовался Игнат.
– Вижу, что Нина Константиновна, – цыкнула дама на зятя, – не понимаю, что она здесь делает?
– Алимчик желает просить Совет провести обряд и признать девочку кровной сестрой, – с охотой пояснила Мусечка, не давая сыну рта раскрыть.
– А за что такая честь? – Рахель недовольно поморщилась.
– Так, ведь жизнь спасла мальчику, долг за ним образовался.
– И что? По ней сразу видно – не ашкеназских кровей, зачем такая жена? У нас хорошая девушка на примете, из порядочной семьи.
– Мама! Не жена – сестра, ты видно не расслышала? – поправила родительницу Мусечка.
– Все я расслышала! – пробурчала женщина. – Но зачем семье лишний рот? Раз уж спасла Алимчика, пусть женится и содержит. Софа, посмотри на это чудо! – обратилась к жене князя. – Тростинка какая, дунь и переломится. Мирьюшка говорит, внука спасла. За такую невесту калым никто не даст, замуж не возьмет.
Меня о чем-то подобном предупреждали, так что смолчала. Однако непривычно, когда о тебе в третьем лице говорят в твоем же присутствии. У Алима приветственная улыбка давно в оскал превратилась, но это из-за появления Баруха – сына младшего брата князя, претендента на княжеский престол. Именно его подозревали Зельманы в организации покушений.
Молодой человек прихрамывал, опираясь на трость с золоченой ручкой в форме головы леопарда и зеленым камнем, который зверь держал в зубах. Машинально окинула потенциального врага магическим взглядом. Маг разума, как и Алим. Печати, если они есть, незаметны. А вот с ногой проблем не заметила, кроме нарушения кровообращения из-за тугой повязки. Учитывая развитые магические каналы, Барух регулярно тренировался и не испытывал угрызений совести за нарушение ашкеназских законов. Надо предупредить Зельманов, чтобы не болтали лишнего, а то признаются еще, что спутались с магами.
Единственными нормальными людьми среди кучи княжеской родни оказались внучки Софы Ханна и Батуш, погодки лет двенадцати-тринадцати. Они хоть и держались на расстоянии, послушно исполняя родительскую волю, но бросали хитрющие взгляды, обещающие устроить чужачке проверку.
Шумною толпой мы покинули здание воздушного порта и расселись по паромобилям представительского класса. Нас посадили в машину княжича Янгиля Леви, старшего сына главы рода. У наследника частично парализовало левую сторону лица, из-за чего казалось, будто Янгиль постоянно ухмыляется. У самого князя правая рука висела плетью, а плечо неестественно вздернуто кверху. Женщинам повезло, их недуг не коснулся. У многих магические каналы атрофировались, но та же Софа наделена даром. Видно справилась с печатями или переборола, кто знает?
Архитектурный ансамбль княжеского дворца состоял из четырехэтажного здания в виде буквы «Г» с остроконечными башенками, красной черепичной крышей и барельефами по фасаду, ухоженного сада с мощеными дорожками и замерзшим фонтаном. Укрытые белоснежным покровом кустарники и деревья, дорожки, ровные насыпи из снега смотрелись как диковинные владения снежной королевы. И сам дворец из белого камня в ярком свете живого огня выглядел сказочно красивым. Факелы вдоль дороги трепетали языками пламени, а окошки здания – не исключено! – освещались магическими светильниками. Зимние улочки Вены переливались разноцветными огоньками рождественских фонариков, пахли свежей сосной, сдобой и заморскими мандаринами. Я и забыла, что в Европе рождество праздновали до нового года.
Удивительно, как такие разные люди уживались под одной крышей! Близкие родственники жен и мужей отпрысков Леви, дети, внуки поселились во дворце, занимая большую часть дома. Как пояснил Алим, дело вовсе не в том, что кто-то не может себе позволить отдельное жилье, а в том, чтобы держаться вместе. В истории рода уже случалось, что власти изгоняли ашкеназцев с насиженных мест, нападали на отколовшиеся семьи и истребляли под корень. Будто фениксы из пепла, предки ашкеназцев возрождались и вновь начинали сначала. Еще император Карл Иосиф второй официально признал пользу экономике страны от деятельности семей Кальман, Леви, Апштейн и других.
Скрытая печатями магия разума искала выход и находила его в различных проявлениях. Так, дом Кальман прославился неподкупными и грамотными адвокатами, салон баронессы Апштейн пользовался бешеной популярностью у творческих личностей Австрии и Европы. Некоторые мероприятия посещал сам император. Это ли не показатель высшего качества? В семье Леви рождались лучшие в мире финансисты и личные советники. Недаром княжеские наследники Леви соперничали за звание Великого князя с родом д`Амниер.
Разместили нас с помощником в гостевом крыле. После замужества Мирьям утратила право именоваться княжеским титулом, но княжной быть не перестала. За Мусечкой по-прежнему числились покои, куда она отправилась вместе с мужем. Алиму, будто в насмешку, выделили комнату на четвертом этаже под крышей. Двое слуг подхватили коляску вместе с молодым человеком и понесли наверх. Я ринулась следом, но меня остановила служанка, чтобы сопроводить к отведенному месту проживания. Уточнив, где оно находится, скрипнула зубами.
– В крыле прислуги, ведь о вашем появлении не предупредили заранее, – ответила женщина.
Немолодая, ашкеназских кровей, что заметно по вьющимся рыжеватым волосам, выбивающимся из-под белоснежного чепца, широко расставленным глазам навыкате и удлиненному носу с горбинкой.
– Но о приезде Алима Самона вас предупреждали, – наверное, это стало последней каплей терпения, хотя служанка не насмехалась и вела себя корректно. – И все равно его отправили на чердак?
Взбесил сам факт! Эти люди поселили инвалида на четвертом этаже, а могли бы выделить комнату рядом с остальными родственниками. Имею в виду родителей Мусечки, старшего брата и племянников. Они разделили нас, хотя Осип Ааронович и Мирьям предупредили, что Алим хочет провести обряд братания. И, наконец, никто ведь не гарантирует, что с баронетом ничего не случится? Падение с лестницы или что-нибудь в этом роде? Ко мне точно уважения не прибавится, если позволю с собой так обращаться. В воздушном порту я смолчала, чтобы не привлекать внимания, а теперь – самое время осадить родственничков.
– Вот, что, любезная, – напустила надменности, распрямляя и без того ровную спину, – проводи в покои Алима. Хочу убедиться, что там безопасно.
– Но вам не положено…
– Что-о? – смерила женщину уничижающим взглядом, одновременно проявляя родовую печать на виске. – Кто ты такая, чтобы указывать, что положено? Пшли вон! – воздушными щупами оттеснила крепких мужиков от Алима, приподняла в воздухе и заставила коляску передвигаться вместе со мной.
Я не любитель проявлять барские замашки, но в данном случае выбора не осталось. У слуг есть хозяева, без приказа которых те не посмели бы самовольничать. Значит, не может быть такого, что кто-то кого-то неправильно понял.
Домочадцы и другие слуги при виде меня, гордо вышагивающей по ступеням и плывущего по воздуху Алима, шарахались в
