Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
особенно значимые, были рост уровня зарплат и цен и очень заметно возросшая мобильность рабочей силы. И хотя имелись региональные различия, это были различия скорее в степени, чем в сути изменений. Эти тенденции можно увидеть в любой части Англии, где существуют необходимые свидетельства.
«В среднем под влиянием чумы, – писал Роджерс, – плата за труд удвоилась, а в некоторых районах увеличение было даже больше». По имеющимся данным, в Куксхэме пахарь, до эпидемии зарабатывавший 2 шиллинга в год, стал в 1348–1349 годах получать 7 шиллингов, а в 1350–1351 годах – 10 шиллингов 6 пенсов. (Эти цифры фактически не так сильно отличаются от цифр Роджерса, как это может показаться на первый взгляд, поскольку они игнорируют определенные различия в оплате натурой, которая в денежном выражении определенно прошла бы длинный путь в сторону снижения реальных цифр в 1350–1351 годах примерно вполовину.) В Теддингтоне и Паддангтоне оплата удвоилась в первый же год. Цифры самого Роджерса показывают, что кровельщик, которому платили 21/2 пенса в день в 1348 году, зарабатывал 6 пенсов в 1349-м и 41/2 пенса в 1350-м, тогда как косарь получал 5 пенсов за акр в 1348-м, а в 1349 и 1350 годах стал получать за ту же работу 9 пенсов.
Все это поддерживает тезис, что плата за труд примерно удвоилась. Однако не все свидетельства указывают на такое резкое увеличение. В своем исследовании поместий епископа Винчестерского профессор Леветт обнаружила, что в некоторых, хотя, безусловно, не во всех случаях, плата увеличилась на некую величину между четвертью и третью. В то же время лорд Беверидж[123] в одной группе поместий епископа смог обнаружить лишь небольшой рост, а в поместье аббата Вестминстерского скачок более чем на 75 %. Но даже притом, что оценка Роджерса может быть выше средней для Англии, в целом ясно, что оплата труда росла быстро и существенно, становясь тяжелым бременем для любого лендлорда, который при ведении сельскохозяйственной деятельности в своем владении зависел от наемной рабочей силы.
Профессор Роджерс и другие сторонники его теории, несомненно, правы, говоря, что во время эпидемии Черной смерти и сразу после нее цены на сельскохозяйственную продукцию резко снизились, что еще больше усложнило жизнь лендлорда. Конечно, главной причиной этого являлось падение спроса. Выше уже упоминались жалобы Найтона на то, что «за полмарки человек мог купить лошадь, которая раньше стоила 40 шиллингов». Роджерс показал, что бык, стоивший 13 шиллингов 7 пенсов в 1347 году и 10 шиллингов 6 пенсов в 1348-м, в 1349-м продавался всего за 6 шиллингов 8 пенсов. Корова упала в цене с 9 шиллингов до 6 шиллингов 6 пенсов, а овца – с 2 шиллингов 2 пенсов в 1347 году до 1 шиллинга 5 пенсов в 1348-м, 1 шиллинга 4 пенсов в 1349-м и 1 шиллинга 3 пенсов в 1350-м. Домашней птице, по-видимому, удалось более-менее сохранить свою цену, а цена зерна осталась достаточно хорошей из-за неурожая 1349 года. В то же время цена шерсти упала, как никогда в XIV веке. Цены на промышленные товары, многие из которых лендлорду приходилось покупать, напротив, заметно выросли из-за проблем с транспортировкой и высокой смертности квалифицированных ремесленников, среди которых, в отличие от сельскохозяйственных рабочих, не было избытка, и значит, заполнить образовавшиеся бреши было некем. Как косить траву, знал каждый, но мало кто мог сделать гвоздь. Цена холста выросла с 2 шиллингов 31/2 пенсов в 1347 году до 2 шиллингов 9 пенсов в 1349-м и 4 шиллингов 3 пенсов в 1350-м. Бушель соли, стоивший 45/8 пенса в 1347 году, в 1350-м невозможно было купить меньше чем за 1 шиллинг 2 пенса. Железо, стоившее 8 шиллингов 6 пенсов, стало стоить более фунта за 25 кусков.
Лендлорд был до некоторой степени защищен от этих трудностей благодаря дополнительному доходу, который в 1349 и 1350 годах достался ему от штрафов, взимаемых за землю умершего с его наследников при вступлении в права пользования, и скота, полученного в качестве налога на наследство в натуральной форме. Но это была единовременная добавка, и в любом случае от нее часто приходилось отказываться, если выжившего наследника не находилось или он не мог внести требуемую плату. Оплата натурой на деле могла создавать свои проблемы. В Фарнхеме, где размер выплат поднялся с 20 фунтов до 100 с лишним, управляющему пришлось задействовать дополнительные луга и нанять больше работников, потому что он не смог избавиться от вновь полученного скота по разумной цене.
Третий пункт профессора Роджерса не менее важен. Во время эпидемии Черной смерти и сразу после нее мобильность рабочей силы, несомненно, увеличилась, и лендлорд, не готовый к тому, чтобы пойти на уступки своим арендаторам, мог в один прекрасный день обнаружить, что они исчезли, отправившись на поиски более сговорчивого хозяина. Случай с арендаторами из поместья Вудитон, которые «ушли бы, если бы занимавший в то время место аббата брат Николас Аптонский не заключил с ними договор…», уже упоминался. В Форнсетте в период жизни следующего после эпидемии Черной смерти поколения более половины участков вилланов и четверть участков сокменов[124] были возвращены владелице поместья по причине смерти или бегства арендаторов и впоследствии были снова сданы в аренду, но уже за деньги. Позднее некоторые из тех, кто сбежал, объявились в соседних поместьях, другие исчезли навсегда, возможно арендовав землю в более отдаленных местах или начав новую жизнь в быстро растущей торговле тканями. В Линкольншире пахарь соглашался работать только поденно и при условии, что будет получать свежее мясо, вместо соленого. Если ему не удавалось получить того, что он хотел, он уходил и предлагал свои услуги в другом месте.
Было бы излишне приводить другие подобные примеры. Доказательством, что рабочая сила пришла в движение, стали энергичные усилия, которые предпринимало правительство, чтобы ограничить его. Указ о работниках 1349 года и последующее Положение о работниках 1351-го стали inter alia[125] прямой попыткой не дать работникам переходить от одного нанимателя к другому. Помимо применения этого положения к свободным людям наряду с несвободными в нем не было ничего особенно нового. На самом деле самой интересной особенностью стала сама необходимость его издавать и, как следствие, запускать сложный и дорогой административный механизм по его исполнению. «Положение о работниках, – писал доктор Патнэм[126], – нужно воспринимать не как создание новой системы или новых экономических отношений, а как доказательство, что произошли радикальные изменения, открывающие новую эру». Вероятно, самым радикальным
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
