Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
высшими духами, как первокласснику в школе эзотерики.
— Я достаточно уверен в своих силах, способностях барона Субботы и верности Бартоломью Буревестника, чтобы не переживать за успех мероприятия, — безмятежность инквизитора сменилась замогильной интонацией. — А вот твой настрой вызывает опасения.
Мне, как всегда, полегчало на душе от осознания, что мое решение Мэй поддерживает и не сомневается в положительном исходе авантюры. Но что не так с моим настроем?
— Может быть то, что ты, черт возьми, устраиваешь себе последний ужин осужденного на казнь? — устало потер переносицу Мэй.
— Это всего лишь аттракционы, — фыркнула я, отходя от миниатюрного кукольного театра. Про себя гадая, как ему удалось понять то, что я сама от себя тщательно скрывала.
— На которых ты не была ни разу в жизни, поэтому стремишься успеть побывать сейчас, — буднично заметил Мэй, словно не он только что считал меня, как раскрытую книгу.
Но даже несмотря на то, что он понял, зачем я это делаю, он все равно не стал мне перечить и лишать исполнения мечты о красивой жизни. Нет, он дарит мне свободу, а потом походя, как само собой разумеющееся разбирается с «задачами, которые я перед ним ставлю» своей самодеятельностью. Неужели это счастье досталось мне лишь за то, что я тоже единственная принимаю его таким, какой он есть?
— Успеть исполнить мечты стремятся только те, кто знает, что у них больше не останется времени.
Я откусила разом половину шарика сахарной ваты на палочке, решая, пойти дальше на карусель или покататься на коньках на замерзшей Детаит. Еще я планировала доползти до зоопарка и проиграть Мэю в уличные шахматы хотя бы за десять ходов, а не за пять.
К играм у меня по-прежнему стойкая неприязнь, но инквизитору нравится честная и справедливая, так не похожая на реальную черно-белая война фигурок. А я не переломлюсь, если иногда поступлюсь своими принципами и составлю ему компанию.
— Лично меня положительные эмоции заряжают силами для дальнейших свершений, — ответила я правду, но другую. Если сейчас соглашусь с его позицией, то не смогу реализовать последний пункт плана на сегодняшний день.
— А для меня развлечения эффективны только после выполненной работы, — Мэй, не обращая внимания на косые взгляды аристократов, опустился на колени, помогая мне привязать лезвия коньков к ботинкам.
Я снова украдкой улыбнулась, про себя порадовавшись нашим разногласиям. Потому что отсутствие споров и безропотное согласие есть симптом нездоровых отношений. Это я как врач утверждаю.
В дом, который нам оставил Барти, мы вернулись уже за полночь. Я и не знала, что у контрабандиста есть недвижимость на верхнем берегу реки. У меня от улыбки, как у нашего недавнего потустороннего гостя, уже болели лицевые мышцы, и грозили порваться губы. Мэй, посмеиваясь тем искренним, хриплым смехом, который на «деловых переговорах» впервые вызвал мое смущение, выскребал из-под воротника шинели остатки моих снежков и все сильнее припадал на левую ногу.
Я милостиво уступила ему первое место в душе и окоченевшими пальцами принялась расстегивать мехаскелет, без которого теперь на улицу не выходила. Руки не слушались, дрожа, как на войне, даже когда отогрелись. Я скрипнула зубами, досадуя на свои рефлексии перед реализацией последнего пункта плана.
У меня вообще-то все уже было! Так чего я трясусь, как леди в первую брачную ночь? Подумаешь, решила проявить инициативу и соблазнить священника. Который будет сопротивляться из-за своих кретинских принципов, ага. О том, что будет, если он меня оттолкнет, как отталкивал три месяца, защищая от своей «грязной» души, я старалась не думать.
Но, он прав, я хочу успеть исполнить мечту. Не потому, что не верю, что все хорошо кончится. А просто потому, что это я. Я не способна просчитывать свои шаги и не желаю задумываться о будущем. Особенно о том, что завтра я, несмотря на попытки Мэя меня отговорить, заблокирую себе воспоминания о нем. Чтобы защитить его от тайной полиции. А, значит, снова останусь в одиночестве.
Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Скинула остатки одежды и толкнула дверь с потрескавшейся синей краской в ванную комнату. Сердце замерло и затарахтело, как барахлящий двигатель.
Мэй стоял под тонкими струями воды, уперев руки в кафель стены с ржавыми подтеками. Я зачарованно проследила за влажными дорожками, скатывающимся по стальному хребту и по складывающимся в узор татуировкам на мускулистых плечах, широкой спине, крепких ногах. Сделав шаг, уткнулась лбом в позвоночный имплант, обвивая руками его грудь. Кожей ощущая его зангаоское смирение, как будто на мне не было сдерживающих сигил.
— Будь так любезна, не делай из меня очередной аттракцион, — замогильная интонация сильно подпортилась бархатистой хрипотцой в безмятежном голосе.
— Еще одно подобное оскорбление, и тебе понадобится мехадок, а мне индульгенция, — милостиво предупредила я, прижимаясь теснее к его головокружительно напрягшейся спине.
Но меня вдруг с нее скинуло, молниеносно прижав к скользкому кафелю. Кровь ударила в лицо, когда я оказалась беззащитно распятой перед инквизитором. Видеть медленно темнеющий при взгляде на меня чернильный взор, полускрытый мокрыми прядями, было мучительно смущающе. Но смотреть вниз и вовсе невыносимо. Я слишком хорошо помнила демонстрацию, устроенную им в моей операционной под «Розовой розой».
— Не смей прощаться, Гаечка, — механические пальцы ласково откинули намокшие, распрямившиеся до лопаток рыжие кудри с моего лица, полностью обнажая мои чувства. А в прокуренном голосе впервые на моей памяти появились лязгающие, металлические ноты. Которые, по солдатской привычке, вызвали желание вытянуться по стойке «смирно».
Я не воспринимаю приказы, отданные вне боевых действий. Считаю их притеснением своих прав. Поэтому меня так раздражали попытки Теша меня контролировать, и я изворачивалась, поступая по-своему. Но сейчас у меня не возникло даже мысли ослушаться. Потому что Хелстрем не делал попыток подчинить. Он просто ставил ультиматум. Помнится, в первую нашу встречу он сказал, что я обвиняю его в неумении просить, потому что пока не знаю, как он умеет требовать. Теперь знаю.
Но сдавать назад не в моих правилах. И я, перебарывая не свойственную мне стеснительность, завела одну ногу ему за поясницу и толкнула на себя.
— Так стань для меня причиной вернуться, святоша.
Известно, что спорить с дураками бесполезно. Мэй со мной никогда не спорил. Тонкие, мягкие губы прильнули к сгибу
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
