с кем делиться. Разве что с тем, кто умеет хранить секреты, как никто другой.
Дорога занимает около получаса, на улице уже стемнело, но меня это не останавливает. Нужное мне кладбище открыто для посещений круглосуточно. На парковке уже нет машин, моя белая птичка единственная. Подъезжаю максимально близко ко входу и покидаю автомобиль, оставляя в нём все вещи, в том числе телефон. Не хочется, чтобы что-либо меня отвлекало.
Охрана без проблем меня пропускает, но мой стремительный шаг значительно замедляется, когда я ступаю на территорию первых могил. Периодически встречаются уже зажжённые слабым желтым светом фонари, вокруг стоит мертвая тишина, но она не оглушает, а скорее просто заставляет относится к мертвым с почтением.
Без труда нахожу нужную мне могилу и застываю, потому что вижу огромный букет белых роз, их точно здесь не меньше ста штук. Он просто прекрасен, от него веет теплотой и любовью. Откуда здесь цветы? Отец никогда не дарил маме белые розы, никогда не приносил их на её могилу, а других живых родственников у мамы нет.
Подхожу к букету и замечаю маленькую записку.
«Прости, к сожалению, правилами кладбища запрещено ставить у могил белые рояли, но я обещаю что-нибудь придумать!»
Почерк мне совершенно не знаком. Кто этот человек? И почему он принёс цветы только сейчас, хотя мама мертва далеко не первый год?
Белый рояль? У нас дома стоял такой. Мама всегда на нём играла.
Убираю записку в карман, подумаю об этом потом, а пока мне нужно решить другой вопрос, как мне кажется, более важный.
Сажусь прямо на землю рядом с букетом и перед маминой могилой. Сегодня на мне практически зимнее пальто, замерзнуть даже сидя на ещё холодной весенней земле не должна, а на грязь и будущие пятна на одежде плевать.
«Мельникова Фиона Викторовна» — в который раз перечитываю хорошо знакомое мне имя и останавливаю взгляд на фотографии двадцатилетней давности. Мама умерла восемь лет назад, но мы с отцом выбрали старое фото. На нём она по-настоящему счастливая, на всех более поздних снимках тех искренних эмоций мы не нашли.
Тогда я решила, что мы плохо искали, а сроки поджимали и нужно было выбрать уже хоть что-то, но сейчас я думаю, может быть, так и было, может быть, влюбленность в папу была в самом начале брака, а потом исчезла, и мама, на самом деле, не была счастлива в браке с отцом.
— Привет, мам, — здороваюсь с ней. — Я к тебе за советом.
Касаюсь пальчиками её портрета, веду по овалу лица, контуру губ, касаюсь щеки, но вместо теплой живой кожи, ощущаю лишь холодный камень. По щеке катиться одинокая слеза, но я быстро её смахиваю рукой — сейчас не время для рыданий.
— Я услышала то, что слышать не должна была. Я не понимаю, что это значит, но… Мне кажется, это явно что-то нехорошее, в чем замешан папа. Интуиция подсказывает. И… я не знаю, что мне с этим делать. Спросить у отца напрямую? Скажет ли он мне правду, если он совершил что-то незаконное? Но я не хочу в это верить, наверняка я ошибаюсь, потому что папа… он не мог, понимаешь? Мам, почему тебя нет рядом? Ты бы обязательно помогла мне советом или развеяла все мои сомнения.
Какое-то время я сижу молча, прислушиваясь к окружающей тишине, и, наконец, прихожу к решению.
Постараюсь выведать все сама, а потом обращусь к отцу с расспросами, потому что что-то мне подсказывает, что правду мне на блюдечке не принесет даже он.
Встаю и отряхиваю одежду от земли, но не спешу уходить.
— Это же цветы от мужчины, — уверенно произношу я, рассматривая букет. — Мам, кто он? Твой давний поклонник? А отец о нём в курсе? Я бы… я бы хотела с ним познакомиться. Если он знал тебя, я бы спросила его о тебе и попросила бы рассказать, какую тебя знал он.
Продолжаю топтаться на месте, размышляя о том, стоит ли забирать цветы или пусть радуют маму. Отец очень её ревновал, как он отреагирует сейчас на букет поклонника на её могиле? Скорее всего автор записки знал на что шел, когда покупал его.
Оставлю всё, как есть.
Возвращаюсь к машине в более спокойном состоянии, чем когда покидала её. Теперь у меня есть план действий, а это уже многое.
Алиса (48)
Следующие дни я внимательно слушаю разговоры отца, но при мне или дома, когда я нахожусь в другой комнате, он обсуждает только свою политическую кампанию и ничего более. Тогда решаю, что нужно обыскать его рабочий кабинет.
Я знаю, что у нас дома у отца два компьютера. Один стоит на столе в его кабинете. Если папа работает дома, то он всегда пользуется им. Когда я была маленькой, и своего гаджета у меня ещё не было, папа разрешал пользоваться им, но, когда я выросла и у меня появился собственный ноутбук, к компьютеру отца я более не притрагивалась.
Но, на самом деле, у него есть ещё один ноутбук. Небольшой и очень компактный. Он стоит в кабинете у отца в сейфе. Я видела его всего несколько раз в жизни, когда заглядывала к отцу поздно вечером и желала ему спокойной ночи. Он всегда прикрывал на нём крышку или сразу выключал. Так что я даже не знаю, какая картина там стоит на рабочем столе.
Очевидно, что залезть мне нужно именно в ноутбук из сейфа. Осталось придумать только, как это сделать. Нужно подловить момент, когда отец будет работать за ним и под каким-то предлогом вывести его из кабинета.
Черт, а пароль? Наверняка, на компьютере стоит пароль… Надо будет подумать, как разрешить это препятствие…
В какой-то момент обдумывания этого плана я ловлю себя на мысли, что так быть не должно, что то, что я собираюсь провернуть по отношению к собственному родителю — это ненормально. Нужно просто подойти и всё спросить, иначе для отца мой поступок будет плевком в душу. Конечно, только в том случае, если он окажется не причем.
Но что-то глубоко внутри мне подсказывает, что я всё делаю правильно. Интуиция? Раньше она меня никогда не подводила, поэтому я заталкиваю мысли о невиновности папы и, как следствие, о моей вине перед ним куда подальше. Сначала попробую всё выяснить самостоятельно, а потом уже и буду разгребать последствия.
Время идёт, а мне никак не выпадает шанса залезть в папин ноутбук. Отец как будто что-то заподозрил, стал осторожнее и теперь дома вообще
