— Ох! — фыркнула она, едва не падая на Джайлза, который все-таки смилостивился и оттащил ее в сторону.
— Мама уходит.
Они помахали леди Элизабет, Хенни и Хорэсу и долго смотрели, как троица шествует по парку. Солнце постепенно тускнело, последние лучи растворялись в наступающей тьме, и все же импровизированная вечеринка была в самом разгаре.
— Думаю, нам стоит их оставить, — пробормотал Джайлз на ухо Франческе. — Оставшись, мы будем напоминать им об их обязанностях.
Франческа прислонилась к нему, накрыв его ладони своими.
— Если они увидят, что мы уходим, подумают, что тоже должны уйти.
— В таком случае мы ускользнем незаметно. Куда-нибудь в другое место. Необязательно в дом, — искушал Джайлз.
— Куда именно? — весело поинтересовалась она.
Они прокрались между деревьями. Один лишь Уоллес видел, как они убегают, но Джайлз сделал ему знак не волноваться. Франческа не удивилась, когда Джайлз повел ее за руку по тропинке, ведущей с холма, туда, где стояла беседка.
На сердце ее было легко — она смеялась и позволяла ему тащить себя вперед. Мир, подобно западному горизонту, окрасился в розовые тона. Она была права, когда накинула узду на свой нрав, переломила свое нетерпение, умерила требования. Воспротивилась порыву поторопить события и позволила ему полюбить ее по-своему, когда пришло время.
Никогда прежде она не держала себя в руках настолько крепко и теперь наслаждалась заслуженной наградой. Он был так силен, упрям, самоуверен, но, кажется, и его возможно переубедить. Скоро это произойдет, и ее мечта станет реальностью.
Они добрались до места как раз к тому времени, когда солнце скрылось и полоска неба между облаками и горизонтом стала нежно-сиреневой. Они залюбовались чудесным зрелищем. Она отняла руку, обняла его за талию и припала к нему всем телом. Забыв о закате, он нагнул голову и коснулся губами ее ушка.
Она потянулась к нему и прикрыла глаза. Поцелуй был долгим, нежным: оба старались сдержать нарастающее желание. И не могли.
— Пойдем в беседку, — попросил он. Но их губы снова слились: они никак не могли оторваться друг от друга.
И когда перед ними выросла беседка, оба уже были словно в лихорадочном бреду. Франческа довольно улыбалась, словно кошка перед миской со сливками. Она побежала вперед, Джайлз следовал за ней.
Франческа бывала здесь часто, влекомая уединенностью и тишиной, воспоминаниями о счастливых минутах… Это было место тихих радостей и разделенных наслаждений. Само прошлое сделало его таким, и теперь оно принадлежало им.
Она повернулась и протянула руки. Он закрыл дверь и медленно направился к жене.
Его глаза казались сейчас черными.
Улыбнувшись, она потянулась к его галстуку.
Его взгляд упал на ее груди. Пальцы скользнули за кружево на вырезе ее платья.
— Ты сделала перестановку?
— Небольшую.
Она передвинула пяльцы его матери в угол. Пусть лучше стоят тут, чем в самом центре, где он всегда будет видеть и вспоминать.
— Я заставила Ирвина принести сюда кушетку. — Франческа кивком показала на большую кушетку, привлекавшую глаз яркой обивкой. — Как приятно будет полежать здесь летом и расслабиться, — многозначительно заметила она.
Его глаза напоминали штормовое море. Вот в них блеснула одинокая молния, и не успела Франческа разгадать намерения мужа, как его пальцы окунулись в глубокий вырез.
— Щекотно! — взвизгнула она и, смеясь, увернулась. Он знал, что она боится щекотки, и продолжал пытку, пока она не задохнулась от смеха. Франческа попыталась удрать, но он прижал ее к кушетке. — Перестань! — вскрикнула она, пытаясь отдышаться.
Он прижал ее к себе. Все еще всхлипывая от смеха, она позволила ему притиснуть ее бедра к своим, дать ей почувствовать всю силу его желания.
— Как насчет осени? — шепнул он — Не думаешь, что было бы приятно полежать здесь и… расслабиться?
В значении его слов трудно было ошибиться.
— Ты прав.
Судя по тому, что Франческа сейчас испытывает, скоро она снова начнет всхлипывать, но уже по другой причине. Предвкушение серебряным огнем пробежало по жилам. Она облизнула губы.
— Мы могли бы посмотреть закат.
— Совершенно верно, — лукаво пробормотал он.
Он снова прижал ее к кушетке. Ее платье едва держалось на плечах. Повернув голову, она увидела, как его куртка приземлилась на ближайший стул.
Руки сомкнулись вокруг нее. Жесткие ладони опустились на ее бедра.
— Я думал, что тебе хочется полюбоваться небом.
Она устремила взгляд на горизонт. Он припал губами к ее затылку. Потом его губы скользнули по ее шее…
Они хорошо изучили ее, эти знающие, грешные руки. И заставляли ее трепетать… вздрагивать… расцветать для него… Его прикосновение нельзя было назвать нежным: скорее, властным. Каждая ласка пробуждала в ней некие первобытные чувства. Он заставлял ее жаждать большего. Хотеть его с отчаянием, от которого в горле стоял мешавший дышать комок.
Ее груди набухли и ныли, хотя он еще не притронулся к ним. Соски кололо крохотными иголочками. В животе сгущалась приятная тяжесть. Он жадно мял ей живот, горящий венерин холмик, стал тереть сомкнутые складки сквозь платье, намеренно медленно, пока она не почувствовала, что теряет рассудок.
— Я… — Она с трудом сглотнула. — Я уже налюбовалась закатом.
— Но еще не темно.
Она подняла отяжелевшие веки. Светлеющая ленточка быстро растворялась в синеве ночи.
— По-моему, почти стемнело.
— Ты уверена?
В его голосе не было ни малейшего оттенка шутливости. Если у нее и оставались сомнения в том, кто стоял за ее спиной: галантный любовник или хищный ненасытный властелин, по его тону все стало ясно. Он явно не намерен тратить время на нежности. Их соитие будет жарким, бешеным, примитивным.
И обещание того, что сейчас будет… обещание в голосе, в каждом движении тела послало по спине озноб предвкушения.
— Да…
Он легко поднял ее.
— На колени, миледи.
Его низкий рык обдал ее жаром. Он поставил ее на кушетку, коленями почти на самый край, и оседлал ее ноги.
— Нагнись вперед. Держись за второй край. Она так и сделала. Кушетка была шире шезлонга. Но она смогла дотянуться.
Он поднял ее юбки и сорочку до самой талии, обнажив ноги и бедра. Дуновение воздуха охладило ее разгоряченную плоть: предчувствие томило ее. Его ладони почти благоговейно сжали ее попку, легко лаская ее, прежде чем провести по ее обнаженным бедрам. Длинные пальцы подбирались все ближе к средоточию ее страсти… и замерли, прежде чем коснуться его.
