— Отчего же?
— Нет смерти, нет и жизни, — сказал игумен. — Больные мучаются от болей, а избавление во смерти спасительной им не приходит. Женщины беременные разродиться не могут, маются. Да мало ли чего…
Иосиф махнул рукой и замолчал.
— Произошел некий сбой вселенской системы. Нарушены все законы природы и эволюции, — пояснил Фердинанд. — Нет ни круговорота животных цепочек, ни естественного отбора, а жизнь потеряла свою драгоценность и значимость. Благо хоть Черт в данной ситуации на нашей стороне. Он, как мог, притормозил течение времени, чтобы «виновница торжества» разлагаться не начала, так как у нас есть подозрение в ее причастности к творящемуся безобразию, которое в полной мере можно назвать глобальным катаклизмом.
— Да, да, — закивал согласный с ним Лаврентий. — Это полная клизма для всего глобуса. Вон бедный Фавнус мучается от головных болей, агонизирует безостановочно на смертном одре, и мы ничем ему не можем помочь, даже убить…
— Только молимся, чтобы смерть скорее прибрала его, — сказал Иосиф. — Невозможно смотреть на его страдания.
— А где сейчас Фавнус? — вновь вскочил Алексей.
— В своей келье лежит, бредит, — кивнул на дверь игумен.
— Я схожу посмотрю.
— У него жар, и он никого не узнает. Не ходи, не мучь себя картиной вечной агонии, Геолог-воин.
Ни слова не говоря, Круглов поспешил проведать друга.
Сатир действительно был в очень тяжелом состоянии и нес даже не бред, а самую что ни есть ахинею высшей пробы.
— «Зайка моя, я твой зайчик, ручка моя — я твой пальчик, банька моя — я твой тазик, морда моя — я твой глазик, — обхватив голову руками, бормотал Фавнус, катаясь по своей лежанке из стороны в сторону. — Я ночами плохо сплю, потому что головой болю, потому что очень, очень, очень весь болю».
Алексей склонился над его предсмертным одром.
— Фавнус, братишка, эка тебя так угораздило? — поинтересовался Леха, особо не ожидая ответной реакции. — Как же ты…
— Категорически плохо! — простонал сатир. — Череп буквально раскалывается.
— Ты меня узнал? — изумленно спросил Круглов. — Так ты соображаешь?
— Конечно, Командир! — со стоном выдавил Фавнус.
— А старцы сказали, что ты бредишь и никого не узнаешь?
— Это не бред, а заговор от головных мигреней, он мозги напрочь отключает, но сейчас почти не срабатывает, — ответил сатир, сжимая голову в руках. — А этих старцев я больше знать не знаю и знать не хочу! Я попросил их о такой малости — грохнуть меня, дабы избавить от мук, а они, слабаки, не смогли.
— Не стоит винить их за то, что у них рука на тебя не поднялась.
— Если бы не поднялась… Они меня и топили, и душили, и вешали, а Федя, добрая душа, даже несколько кубиков мышьяка мне внутривенно ввел. А в результате что?
— Что?
— У меня от их «помощи» теперь еще все тело ноет, и колет изнутри, и в горле першит. Хоть бы ты что-нибудь сделал, нашел способ меня «замочить», эта боль, скажу я тебе как на духу, сугубо невыносимая, зараза.
Сатир опять завыл бредятину про «зайку» и покатился по кровати.
— Я избавлю тебя от страданий, пусть даже через эвтаназию, — крикнул Алексей и бросился прочь из кельи.
Надо было срочно действовать.
— Что делать? — вернувшись к старцам, первым делом поинтересовался Круглов.
— «Что делать?» и «Кто виноват?» — эти вопросы волнуют человечество на протяжении многих веков, — философски заметил Лаврентий. — Но если ты имеешь в виду, что надо сделать для возвращения всего того и этого на круги своя, то вот тебе наш мудрый совет. — Краснокнижник перевел взгляд на игумена.
— Поспешай к святилищу солнца, там ты узнаешь, что да как, — посоветовал игумен и повернулся к патологоанатому.
— Однако в пути ни к чему, тебя удивившему, не прикасайся, чтобы не накликать большей беды, — добавил Фердинанд.
— Чего-чего?
— Ничего, просто беги к святилищу, там жди нас.
— А где это святилище? Азимут, дальность, еще какие координаты есть?
— Твой путь будет координировать волшебный клубок, — ответил Лаврентий. — Он проведет тебя до самого святилища.
— Клубок? Тот самый?
— Ага! — кивнул краснокнижник. — Я его модернизировал, теперь он не разматывается как раньше, просто катится себе по маршруту.
— Молодчина! — похвалил Леха краснокнижника. — И в чем заключается модернизация?
— Он тупо связал оба конца клубка между собой морским узлом, — иронично хмыкнул Кранкэнштейн. — Хотя я предлагал свою последнюю разработку — некроклейстер, клеит намертво все и вся и во веки веков, — прорекламировал он свою диковинку и, сняв пенсне, с чувством собственного достоинства потер переносицу.
— Обойдется клубок и без твоего «мертвоклея», — буркнул Лаврентий, передавая Алексею старого знакомца. — Держи, Лешенька, клубок, а в качестве презента прими от меня и этот костюм-тройку. Негоже тебе, богатырь, в этом тряпье полосатом тусоваться. Не к лицу тебе арестантская роба.
Лаврентий подошел к сундуку и вынул из него белые чулки-лосины и футболку с косым воротом.
— А это прямо как на меня пошито, — голосом, полным горечи и сарказма, пробурчал Алексей и с сомнением добавил: — Этот так называемый костюм не то что на тройку, на двойку не тянет. Я лучше в пижаме потусуюсь.
— Так они же того, — развернул краснокнижник застиранные чулки во всей красе. — Они с секретом.
— С каким?
— Сей костюмчик напялившему его три лошадиные силы придает. Глянь, какой ты бледный, а тебе еще срочно надо спешить к святилищу, а это почти пять верст от нас, да по свежевспаханной целине. Потому костюм тебе нынче полезен будет как никогда прежде.
— Коли так, давай померяем, — нехотя процедил Круглов, натягивая чулки и косоворотку, предварительно освободившись от опостылевшей пижамы.
Костюм-тройка был скроен на более низкорослое существо, оттого чулки хоть и налезли на Алексея, но оканчивались чуть ниже колена, а косоворотка — та даже до пупка не дотягивала, являя собой архаичный прообраз задорного топика. Оглядев новоявленного балеруна-переростка, игумен и патологоанатом кое-как сдержали улыбки, зато колдун расплылся во всю ширь лица.
— Вот видишь, твой размерчик, — произнес он, обойдя вокруг Лехи. — А ты сомневался. Теперь можешь смело на мировой рекорд идти.
— Не идти, а бежать, — тоже поднялся со своего места отец Иосиф.
— Да, да, пора, — согласно закивал Фердинанд, и троица старцев выпроводила Алексея из монастыря.
Алексей с мудрецами остановился перед воротами.
— Давай поспеши, богатырь, — перекрестил его игумен. — Доберешься до святилища, обожди нас, мы кое-кого дождемся и сразу к тебе.
