стол и с десяток человек поглощали завтрак, стуча ложками. Розалина подошла к стойке слева и взяла миску. Дальше путь лежал к полной женщине в переднике, разливающей из котла жидкую кашу. Мина с матерью следовали за ней.
Получив порции, они устроились вместе с остальными за общим столом. Завтрак не выглядел аппетитным, но за время пути Мина проголодалась, да и считала себя слишком взрослой, чтобы привередничать.
– Я ушла тогда из Оту, – после паузы начала Розалина, – даже не зная, куда направлюсь. Но ты понимаешь, Хриз, после случившегося нельзя было оставаться. Я решила, что мир достаточно велик, чтобы попытаться начать жизнь сначала. Я долго скиталась по дорогам и селеньям, мне встречались самые разные люди. Одни давали кров и еду, другие пытались причинить вред. Но за те восемь месяцев, что я бродила по стране, я узнала больше, чем за всю жизнь. В конце концов, дорога привела меня в Раунфорт. Большой красивый город, меньше, чем Толлгард, но гораздо чище, проще и серьезнее. Люди там жили в основном работящие, ремесленники и торговцы, но было немало художников и ученых. Я до сих пор скучаю по той жизни.
– Тогда почему уехала? – поинтересовалась Хризалина.
– Не спеши, расскажу по порядку, – улыбнулась ее сестра. – В Раунфорте я вышла замуж.
Мина оторвалась от тарелки и с интересом взглянула на нее.
– Замуж? – удивилась Хриз.
Роза кивнула.
– В Раунфорте не было прошлого, за которое можно презирать. Я встретила человека, мы полюбили друг друга и поженились. Он помог мне поступить в школу при Раунфортской лекарской академии, хотя сам от врачевания был далек. Он занимался торговлей, часто уезжал в Толлгард и другие города, мы не виделись неделями, но благодаря его ремеслу я никогда ни в чем не нуждались. Я могла отдаться занятиям целиком и через книги заглушить боль разлуки. Я верила, что мы работаем на общее благо, на нашу семью. Но в итоге нас разлучило не торговое дело и не его отъезды, а то, чему я решила посвятить жизнь. После школы я устроилась сестрой в лечебницу при академии и за несколько лет стала старшей. За это время я привыкла к людям, к другим сестрам и лекарям, мы срослись, стали почти что одной семьей. Ведь в нашем деле у людей нет друг от друга секретов, как нет стыда или смущения. Единственное, что было для меня важнее, – это любовь к мужу.
Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Мина заметила, что остальные поглядывали в их сторону с любопытством.
– Но когда пришла война, – продолжила Розалина, – мир вокруг начал рушиться. И вместе с ним разрушился мир и внутри нас. Муж занялся поставкой провизии в ряды армии, лекарей-мужчин призвали на фронт, а я вместе с остальными женщинами должна была сидеть и ждать. Ждать и надеяться. Надеяться и страдать от собственной бесполезности. Раунфорт далеко от границы, к нам со всех концов Лансии прибывали беженцы, в лечебницу иногда привозили раненых с фронта, но большинству уже нельзя было помочь. Я собрала наших женщин и предложила отправиться туда, где горячо, где идут бои, и где мы можем организовать лечебный пункт и помогать нуждающимся вовремя. Несколько человек согласилось. Мы собрали все необходимое, даже нашли этот дом, который раньше принадлежал семье моей подруги, и уже готовы были отправиться, как муж резко выступил против. Мы почти не виделась в эти дни, но когда он узнал о моей затее, то сильно разозлился. В общем, он не понял меня, а я не поняла его. Впервые в жизни.
– И что ты сделала?
– Собрала вещи и уехала. Знаю, мы любили друг друга, но я не жалею ни о чем.
– А детей у тебя не было? – осторожно спросила Хризалина.
– Нет, – покачала головой Роза. – Видимо, судьба такая. Двоих забрала, а больше дать не пожелала. Но здесь при лечебнице мы открыли приют для сирот. Так что, можно сказать, я все-таки стала матерью.
Она улыбнулась. Мина отставила в сторону пустую тарелку.
– А если у вас были дети, – поинтересовалась она, – то они, получается, мои братья или сестры?
– Двоюродные, – уточнила Хриз и вдруг задумалась. «Почему дети? Разве у нее не единственная дочь?»
– Я и забыла, что ты ничего не знаешь, – Розалина словно прочитала ее мысли. – Прости.
– Значит, их было двое… Но как?
Роза подняла глаза к потолку.
– Столько в этой истории непонятного, – вздохнула она. – Но попробую по порядку. Все началось в один из обычных холодных дней, когда осень уже заканчивалась и зима готовилась вот-вот начаться. Я брела по полю, глядя на неубранные стога, и все думала, как мало от них отличаюсь. Одиночество во мне росло как опухоль. И с каждым годом я верила в счастье все меньше. И может, подспудно хотела уйти куда-нибудь и просто сгинуть.
Помню, в тот день пошел снег. Сначала мокрый, потом пушистый, как сегодня. Любуясь им, я все дальше и дальше уходила от деревни к лесу.
И вдруг перед глазами что-то вспыхнуло. Я испугалась, что ослепла, потому что не видела ничего, кроме белого света. Я зажмурилась и на секунду словно провалилась куда-то, как будто заснула. Свет исчез. И когда я открыла глаза, то увидела, что лежу полуголая среди сена. От холода начало трясти. Дрожа, я приподнялась на локтях и увидела со спины человека, бежавшего к лесу с такой скоростью, словно за ним гналась сама смерть.
Я ничего не понимала, но боли не чувствовала, только холод. Поначалу я даже решила, что ничего такого не было. Наверное, упала в обморок или что-то вроде того, а незнакомец отнес меня сюда, может, и хотел что-то сделать, но убежал. Мне и в голову тогда не пришло, что это мог быть эльф, хотя про них, если помнишь, много страшного рассказывали.
Но вот, время шло, и в один из зимних дней я внезапно осознала, что жду ребенка. Я пришла к матери и все рассказала. Она заплакала и запричитала, что я повторяю ее судьбу. Но хуже всего, я сама не понимала, как это произошло.
Тогда летом, когда пришло время рожать, ты помнишь, в Оту были празднества. Только я, мама и соседка напротив уединились в нашем домике, чтобы принять появление на свет еще одного несчастного ребенка.
Первым родился мальчик. У него были
