Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
работать. Давай рассказывай про своего летчика.
Савельев достал из полевой сумки протоколы допроса, блокнот с непротокольными записями, стал подробно докладывать. Полковник по ходу дела задавал вопросы, что-то уточнял, делал пометки. Когда Савельев закончил, Грабин спросил:
— Твое мнение о Бауре. Не врет? Что-то уж больно ладно все получается. Посмотри протоколы допросов Раттенхубера, Гюнше, Линге, адмирала Фосса, Монке. Все факты сходятся в главном.
— Уверен, не врет. Видите ли, товарищ полковник, Баур — человек очень осведомленный, сильной воли и фанатично преданный Гитлеру. Он и не пытается этого скрыть. Баур убежден в том, что Гитлер, в силу своего гипертрофированного тщеславия, страшной боязни быть захваченным в плен и переживать физические и моральные мучения, не мог бежать из Берлина. Гитлер не верил никому: ни нам, ни союзникам, ни своим генералам, которых постоянно подозревал в предательстве, ни ближайшим соратникам. Измена Геринга, Гиммлера, Фегеляйна окончательно убедила его в бессмысленности жить. Он был прекрасно осведомлен о положении на фронтах. Он понимал, что армия, авиация и флот были разгромлены. Что возрождать Германию не на чем и не с кем. Если показания обитателей рейхсканцелярии сходятся, значит, мы на верном пути.
Грабин порылся в документах, достал листки с машинописным текстом, подчеркнутым красным карандашом. Пододвинул их Савельеву.
— Вот погляди. И это все за неделю.
Савельев стал читать. Сообщение мюнхенского радио от 1 мая: «Фюрер геройски погиб в уличном бою в Берлине. Соратники по партии тайно захоронили его останки». Перевод сводки новостей из «Daily Mirror» от 3 мая: «Гитлер был доставлен самолетом из осажденного Берлина в Гамбург. Там его уже ждала специально подготовленная крейсерская подводная лодка, на которой он по одной информации отправился в Парагвай, по другой — в Аргентину». Перевод информационного сообщения агентства «Рейтер» от 4 мая: «Гитлер, по некоторым сведениям, бежал из Германии на подводной лодке особой конструкции для плавания в тяжелых ледовых условиях. Возможно, он скрылся на сверхсекретной германской базе в Антарктиде, расположенной под тридцатиметровым куполом изо льда». Сообщение информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс», опубликованное в «Вашингтон пост»: «На авиабазе Травемюнде в постоянной готовности находился четырехмоторный “Кондор” с большим запасом горючего, предназначенный для транспортировки Гитлера в Японию. Там же имелись три больших гидросамолета для других высших чиновников рейха».
Савельев вернул полковнику прочитанное.
— Бред какой то, — произнес он в недоумении.
— Нет, товарищ Савельев, это не бред. Это политика. — Грабин положил на стол свежие, за 8 мая, номера «Правды» и «Красной звезды». — Читай. Сегодня самолетом из Москвы доставили.
В обеих газетах было опубликовано сообщение ТАСС, одно из утверждений которого наповал сразило Савельева: «По сведениям советских компетентных органов Гитлер жив и в настоящее время скрывается».
Савельев был растерян. Его взгляд искал в глазах полковника поддержку. Грабин положил свои ладони на его плечи, сухо произнес:
— Это политика, Саша. Что-то там наверху меняется. Ты же отлично понимаешь, такие сообщения без санкции Кремля не публикуют. Больше тебе скажу. Генерал Вадис подписал приказ о расформировании армейских, корпусных и дивизионных оперативно-розыскных групп военной контрразведки. Оставили только одну фронтовую, под моим началом. Но урезали до десяти человек. — Полковник распахнул настежь окно, закурив папиросу, стал смотреть на празднующих победу людей. Савельев подошел к окну и тоже закурил. Грабин продолжил:
— Вчера в штабе фронта прошло большое совещание. Жукова не было. Он в Карлхорсте готовился к подписанию акта о капитуляции. Вел генерал Соколовский. Серов докладывал о ситуации в советской оккупационной зоне, о создании немецких гражданских административных органов. В конце доклада он сказал, что Верховный главнокомандующий поручил ему возглавить координацию всех оперативно-розыскных и следственных мероприятий. Он приказал Вадису и генералу Сидневу ежедневно докладывать лично ему. Потом появился приказ Вадиса. Сегодня он нас с Мироненко вызвал к себе и проинформировал об этом. Сказал, что вскоре его могут направить на другую работу. Будет новый начальник управления.
Грабин вызвал ординарца и заказал кофе, прибрался на столе, часть документов убрал в сейф. На улице быстро темнело. Ординарец прикрыл окно, задвинул шторы. Принесли кофе, бутерброды с колбасой и сыром. За столом продолжили разговор. Грабин, несколько смущаясь, спросил:
— Ты веришь в результаты нашей работы?
— О чем вы говорите, товарищ полковник? Вы что, первый день меня знаете?
— Тогда скажи, — Грабин испытывающим взглядом смотрел в глаза Савельеву, — как посмотришь на то, если я заберу тебя своим замом по опрегруппе?
— Буду рад служить с вами, товарищ полковник, — Савельев встал, одернул гимнастерку.
— Садись. Если согласен, сегодня же Мироненко подпишет приказ о твоем переводе. — Грабин кому-то позвонил и сказал:
— Савельев не возражает. Пусть подписывает. Копию приказа направьте с нарочным мне. А теперь, — Грабин обратился к Савельеву, — перейдем к делу. Нужен верный и надежный переводчик. Предложения есть?
Савельев молчал. Он думал о Лене, о полной неизвестности в их судьбе. Но он не хотел втягивать Савельеву в их с Грабиным работу. Он надеялся, что вот-вот, еще совсем чуть-чуть и Лену, как и большинство женщин-военнослужащих демобилизуют. Что она вернется в Москву. Он обязательно к ней приедет, и они поженятся.
Грабин потрепал его по плечу.
— Савельев! Ты что, спишь?
— Никак нет, товарищ полковник. Есть у меня на примете один парень. Младший лейтенант. Мальчик совсем. Из университета призвали. Но язык знает недурно. Переводит бегло, смело, я бы сказал нагло. Шустрый парень. Служит в военной комендатуре Фюрстенвальде.
Грабин снова взял телефонную трубку.
— Как ты говоришь его фамилия?
— Младший лейтенант Иванов Иван Петрович.
Полковник заговорил в трубку:
— Товарищ генерал, здравия желаю, полковник Грабин. С праздником вас. В комендатуре Фюрстенвальде есть такой Иванов Иван Петрович, младший лейтенант, переводчик. Нужен он нам очень. Нет, нет, товарищ генерал, ничем он не провинился. Наоборот, хотим парня к себе на службу забрать. Большое вам спасибо. Да лучше бы завтра прибыл. Работа не ждет. Я потом все формальности урегулирую. Еще раз спасибо.
— Будет завтра переводчик. Я смотрю, ты совсем спишь. Давай так, сейчас двадцать один десять. До двух ночи ты свободен. Поспи. В два жду у себя.
Савельев вышел на улицу, закурил. Кулешов ждал его в машине.
— Поедем, старшина, в отдел.
Кулешов вылез, поприседал, разминая ноги, и с напускным безразличием ответил:
— А чего ехать-то? Вон он там, в том доме, — он указал в сторону двухэтажного красного кирпичного дома на противоположной стороне улицы, во всех окнах которого горел свет, — его вчера сюда перевели. Интересно, там хоть накормят? Или натощак спать придется? Кухаренко небось все остатки с праздничного стола или сожрал, или припрятал у себя в каптерке.
— Хватит болтать, Кулешов, пошли. —
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
