–Алекс, а разве твои друзья не знают, как ты познакомился с женой?– отступаю к дверям.– И почему твоя почившая бригада теперь ромашки снизу нюхает?
–Ты можешь заткнуться?– Алекс срывается ко мне, и тут же пуля цепляет его плечо.
–Твою мать!– хватается он за руку.
–Назад к стене,– кричу я, с трудом удерживая пистолет на весу. Теперь ещё карабин оттягивает плечо.– Все к стене! Лицом! Урка, нужно отдельное приглашение? Считаю до трёх! Тебе прострелю колено. Раз.
Парни вопросительно смотрят на Алекса. Он, морщась, зажимает оцарапанное плечо. Играет! Пуля прошла мимо, застряв, скорее всего, в огромном сером медведе на подоконнике.
–Два!
Алекс отходит к стене и упирается в неё лбом. Парни, переговариваясь, встают рядом с ним:
–Чокнутая.
–Стрельнет и глазом не моргнёт.
–Питер маленький. Приговор она себе подписала.
Я, удерживая палец на спусковом крючке, опускаю онемевшие руки.
–Зубр, для тебя сейчас говорить буду. В стену смотри,– прицеливаюсь ему в ногу.– слушай и переваривай. Твой старший вместе с милыми ребятами – Бесом, Корсой и Винтом – разорили семью Гели и изнасиловали её, к слову, невинную девушку.
Зубр исподлобья глядит на Алекса.
–Геле удалось сбежать от мучителей. Она познакомилась с парнем из спецназа. Ему удалось вернуть Геле веру в людей. Влюблённые собирались пожениться. Срочная командировка в Чечню и Монгол помешали их планам. Парень уехал на войну, а Алекс похитил Гелю и несколько месяцев держал в подвале. Поначалу на цепи. Парень писал Геле с войны, но читал письма Монгол. Читал и насмехался,– я говорила, чтобы отвлечь братву от шальных мыслей, но, помимо этого, похоже, здорово наплевала Алексу в карму. Зубр переминался с ноги на ногу и постукивал кулаком по стене.– Парень вернулся и отомстил за Гелю, только Алекса не тронул. Ему нашептали, что Геля ждёт от своего насильника ребёнка и вполне с ним счастлива. Парень заделался по контракту на долгие годы. Геля же смирилась со своим положением. Но сегодня она нашла письма. Ты, Зубр, тоже, наверное, писал своей девушке письма из армии. Не оборачивайся! Представь на минутку, что с твоей девушкой так бы позабавился Монгол с дружками.
Я вновь вскидываю руку с пистолетом, слыша шаги на лестнице. Алекс поворачивается. В комнату влетает Фатима и падает на пол. Сильный удар, и пистолет вылетает у меня из рук.
–Хватай её, Карим!– орёт Алекс.
Присев, я перехватываю карабин, и бью в подбородок неизвестно откуда взявшемуся мужику восточной внешности. Кровь брызжет у него изо рта.
–Алекс, не тронь её!– слышу голос Зубра и обернувшись палю наугад из «Сайги».
В рядах врага смятение: Зубр навалился на Алекса, Вадим выглядывает из-за шторы, Жжёный лежит на полу, закрыв голову руками. Фатима кидается на восточного мужика, и с криком: «Ненавижу тебя!» втыкает ему нож в живот:
–Уходим!– кричу ей, отступая к дверям. Кубарем с Фатимой скатываемся по лестнице и запрыгиваем в машину. Геля врубает передачу и выжимает газ. Пролетаем мимо будки с мирно спящей собакой и выруливаем за ворота.
* * *
–Давай местами поменяемся по-быстрому,– я смотрю в зеркало на лобовом стекле и перевожу взгляд на побелевшие костяшки пальцев Гели. Она вцепилась в руль моей машины, как утопающий в спасательный круг.– Погони нет.
–Почему?– Обезумевший взгляд серых глаз перебегает с дороги на меня и обратно.
–Почему погони нет или почему поменяемся?– цепляю на лицо безоблачное выражение лица, хотя меня со страшной силой мутит от пережитого кошмара. Когда я накидывала план, расклад казался мне не сложнее, чем игра в шашки. Оказавшись в крепких руках Алекса, мне стало не до шуток. Мысль о том, что Геля пошла на попятный, не покидала меня с того момента, как Алекс довольный вернулся в комнату и облизал своим поганым языком моё ухо.
–Я слышала выстрел! Почему Алекс… Не гонится за нами? Ты убила его?– Геля кусает губы.
–А если и убила?– тихо спрашиваю я.
Слёзы вырываются из глаз Гели.
–Что ты наделала, Кэнди?– рыдает она.– Мне нужно. Было. Просто уйти!
Одной рукой Геля трёт глаза, другой удерживает руль. За что мне это всё? Чёрт дёрнул ответить на её звонок. Благими намерениями выстлала себе дорогу в ад. Как же эти ублюдки девке психику поломали!
–Да твой Алекс еще нас переживёт!– утешаю подругу.
–Ой, тушь!– Геля вкручивает кулак в глаз.
–Живо на обочину!– Я хватаю руль и выкручиваю его, когда Геля левым колесом выезжает на встречную полосу.
Геля прижимает машину к бордюру и тормозит. Я выбегаю из машины, настороженно поглядывая на шоссе. В стелящейся дымке белых ночей пейзаж вполне подходит для съёмок триллера. Открываю водительскую дверь, а Фатима с мертвенно-бледным лицом выбирается с пассажирского сиденья.
–Всё будет хорошо,– глажу я её по плечу.– Скоро вы будете в безопасности.
–Я прожила больше двадцати лет с человеком, опозорившим и похитившим меня,– опускает она глаза.– Никогда не была такой счастливой, как сегодня. Я отомстила за любимого. Ты мне крылья подарила.
–А я думала – жизнь разрушила. Расскажешь потом.
Я помогаю Геле выбраться из-за руля, и она падает в объятья Фатимы.
–Забирайся назад, кызы, я тебе чаю взяла и подушку под спину,– она помогает Геле сесть, обегает машину и забирается в салон. Я падаю на водительское кресло. Выжимаю газ. Теперь я уверена: нас не догонят. Второй раз за год путь мой лежит в глухую деревеньку, затерявшуюся во Псковской области. Там тихая речка и высокие травы. Розовые закаты и пение сверчков. Там в войну один из моих дедов партизанил. А второй от Питера нечисть до Берлина гнал. Сейчас тоже война. И не знаешь, какая страшнее.
* * *
Воды отходят у Гели на заправке на выезде из Луги. Впереди ещё двести километров, по времени меньше двух часов. Мысленно молюсь, чтобы мы дотянули до деревни. Там есть кому принять роды в лучшем виде. Жена моего дядьки известная на всю округу повитуха. Схватки у Гели начинаются в машине, и она трясётся от страха, вцепившись в спинку моего сиденья.
–Не хочу рожать в поле! Кэнди, солнышко! Отвези меня в роддом.
Я поглядываю в зеркало на Фатиму. Если она пришила того мужика, Алекс может обернуть это против нас. Вряд ли он закопает его во дворе и воздвигнет стеллу, в память о нашей встрече. Фатима перехватывает мой взгляд и, как мне кажется, думает сейчас о том же. Светится в больничке, даже вдали от Питера не очень-то хочется.
–Геля, ты мне доверяешь?– меня не покидает ощущение, что в этих сутках сорок восемь часов. До полуночи ещё сорок минут. Если мы ещё и родим сегодня!
–Да! Ой, мамочки, как страшно-то.
–Тогда успокойся! Рожать будешь, как королева.
