«право» обременительно. Оно требует, чтобы народы, не имеющие сейчас ни малейшего понятия о политической свободе и не умеющие осуществить ее, были свободны. Это так же жестоко, как, например, в частной жизни требовать, чтобы человек был свободен, хотя он не способен к этому и, в сущности, нуждается в том, чтобы ему подали руку и бережно повели по пути к свободе. С другой стороны, право на самоопределение – это подарок несвободным людям, которые не знают, что делать с таким подарком (подобно людям, выигравшим в лотерею целое состояние, а потом, когда опьянение прошло, оставшимся прежними бедняками, да к тому же еще испорченными). Подарок не только не делает их свободными, но, напротив, они попадают под власть диктатуры и терзают друг друга. Они угрожают всякой свободе в мире. Подарок в виде такого «права» на самоопределение оборачивается фарсом доверия к человеку. Забывают, что свобода может быть завоевана только свободой, что ее нужно добиваться снова и снова. Истина в том, что свобода – это цель человека, а ложь – считать эту цель уже достигнутой.
Между этими двумя крайностями существует масса возможностей. Так, определенная группа населения может путем голосования решить, к какому государству ей принадлежать, или, например, решить стать независимым государством. Подобные голосования изредка оправдывали себя, так как способствовали укреплению мира; так бывало, когда голосование проходило под контролем нейтральных государств, потому что без контроля результаты голосования обычно фальсифицируются. Целесообразным и успешным оказалось голосование в Саарской области, после того как Франция дала согласие на него. Подавляющему большинству противостояло незначительное число голосовавших против. Впоследствии это меньшинство не доставило никаких хлопот. Отказ в проведении народного голосования может иметь тяжелые последствия, как это было, например, после запрещения Бисмарком голосования в Эльзас-Лотарингии и отказа Индии допустить референдум в Кашмире. Многое зависит от того, имеет ли четкие границы территория, на которой проходит голосование. Уже сами границы определяют многое. Если границы так же отчетливы, как границы Саарской области, то проблема не сложна. Если границы определяются военными и политическими, а не национальными или языковыми факторами, то надолго сохранится враждебный элемент – сильные меньшинства, потерпевшие поражение при референдуме. Если проведение границ вообще невозможно ввиду смешения языков и народов, то возникают источники постоянного беспокойства, враждебность, угроза войны, как было, например, с восточными государствами, возникшими после первой мировой войны на основе принципа самоопределения. В таких случаях не удается гарантировать защиту меньшинства, поскольку отсутствует идея политической свободы, составляющая основу государства, подобная той, которая, например, в Швейцарии сплачивает в единое государство народы, говорящие на четырех языках.
Какое место принцип самоопределения занимает в выдвигаемом Федеративной Республикой требовании воссоединения? Прежде всего, нужно отметить, что здесь не может быть и речи о каком-то героическом самоопределении в духе основополагающей государственной идеи свободы. Ни Западная, ни Восточная Германия не являются плодом акта свободного самоопределения. Они были созданы иностранными державами в соответствии с весьма различными государственными принципами, свойственными Западу и России.
Самоопределение как выбор государственной принадлежности возможно лишь в том случае, если оба государства, между которыми делается выбор, согласны признать результаты голосования. В противном случае это не правовой вопрос, а политический вопрос силы.
Мы за референдум в Восточной Германии (было бы неправильно проводить общий референдум в Западной и Восточной Германии, так как итоги голосования неизбежно были бы восприняты как подавление со стороны Западной Германии). Но поскольку отношение к «праву» такого референдума – это вопрос силы, он не может быть решен как правовой вопрос. Так что если великие державы, в данном случае Россия и США, не достигнут согласия о референдуме под контролем нейтральной стороны, то нам, в сущности, остается помалкивать. Учитывая реальную обстановку, мы должны помочь восточным немцам достигнуть максимальной личной свободы и как можно более высокого уровня жизни. Претендовать на большее значит уповать на силу, прикрываясь односторонними правовыми требованиями.
Преодоление прошлого» находит свое выражение не в забвении, не в чувстве «стыда» за прошлое, прикрывающем тайное прощение, а только в решительном повороте, в частности в безоговорочном признании результатов войны. Это означает признание границ, которые хотя и являются результатом насилия, но такого, которое было ответом на другое насилие, ничем не оправданное, опирающееся на подавляющую мощь Германии. Это исключает то, что заявил в конце первой мировой войны один видный немец. Когда его спросили, что делать, если мы потерпим поражение, он ответил: с первого же дня готовиться к новой войне. Если Федеративная Республика хочет мира, она, определяя свои политические цели, неизбежно признает следующие факторы:
а) линия Одер-Нейсе – окончательна. Территории на Востоке населены поляками, половина которых родилась там. Поэтому для них эти территории являются родиной;
b) особое положение советской оккупационной зоны окончательно, пока этого хочет Россия.
Попытки сделать обе эти существующие реальности предметом переговоров, отказ признать их под предлогом, будто они являются «уступкой», попытка категорически отвергнуть их – все это не только не признается Россией и ее союзниками, но расценивается как угроза миру. Если мы хотим мира в отношениях с восточными соседями, а также, насколько это возможно, дружбы с ними, то мы не должны говорить о правовых требованиях. Партнер не признает и не может признать такого права, потому что его не существует.
5. Переселенцам с земель по ту сторону линии Одер-Нейсе выпал трудный жребий. Потеря родины – это трагедия. Мне приходилось слышать это не только от немцев, но и от многих евреев немецкого происхождения, изгнанных из Германии в районы с населением, говорящим на другом языке. Они не забывают, что потеряли родину и, собственно, до сих пор не чувствуют себя на новом месте как дома. И только у следующего поколения иные чувства. У детей переселенцев новая родина.
6. Вместо того, чтобы напрасно выдвигать требование воссоединения, западные немцы должны помочь восточным немцам, подумав, как это сделать.
Переговоры по методу прожженных дипломатов, умалчивание об уступках, которые в конечном счете все же можно было бы сделать, предъявление уже с самого начала максимальных требований – все это ни к чему не приведет, не решит основных вопросов. Как же в таком случае действовать?
Необходимо в соответствии с новой политической обстановкой изменить ситуацию, создав при этом выгодные для всех заинтересованных предпосылки.
Нынешняя политика Федеративной Республики отрицательно влияет на жизненный уровень восточных немцев и препятствует возможной либерализации обстановки в Восточной Германии. Политика, предназначенная, в сущности, для тех немцев, которые существуют только в воображении, лишь причиняет вред реально существующим, живым немцам.
Мы должны оказать экономическую помощь Восточной Германии, чтобы она достигла максимального уровня благосостояния. Нынешняя
