в единстве Запада, составной частью которого она совершенно сознательно является. Это единство в случае конфликта сохраняет приоритет.
Власть имущие, парламентарии, политические деятели
Печать должны постоянно информировать народ о действительной обстановке в мире. Если этого не делается и даже утаивается правда, народ оказывается во власти стихии иллюзий и желаний – разве только он внемлет голосу своих публицистов, что сомнительно, поскольку влияние публицистов распространяется лишь на весьма ограниченные круги.
В Федеративной Республике, отчасти вследствие роста производства потребительских товаров, наблюдаются тенденции к «нормализации» политики. Это сводится к тому, что забывают о существующей обстановке в мире. Политическая деятельность в период затишья объявляется «нормальной», кратковременные и поверхностные явления принимают за саму действительность. Затем эти поверхностные явления используют в партийных интересах, в интересах карьеры отдельных политических деятелей. Политика становится сплетением интриг и шантажа, причем теряется сама суть дела. Внешняя политика становится негибкой, она безнадежно заходит в тупик, выдвигает невыполнимые притязания, теряет всякое содержание. Так происходит потому, что, когда утрачивается чувство меры, большая политика, ставящая перед собой высокие цели, не может иметь успеха.
1. Что Федеративная Республика в состоянии сделать в области внешней политики? До сих пор, как показывает история, вслед за поражением и территориальными потерями при первой же возможности возникало стремление взять реванш – вернуть потерянное. В век атомной бомбы считавшееся до сих пор нормальным стало в определенном смысле преступным. В наше время результаты прежней политической истории, выражающиеся в форме новых государственных границ, представляют собой нечто окончательное. Земной шар поделен. Народы, владеющие огромными территориями, целыми континентами, находятся в привилегированном положении. Малым государствам с их крохотными территориями приходится довольствоваться тем, что они имеют. Единственная альтернатива – это мировая война, атомная война, уничтожение человечества.
Следует принять и признать как свершившийся факт результаты развязанной гитлеровской Германией войны – установление новых границ. Это не наказание, а насилие, порожденное насилием. Насильнику, побежденному насилием, приходится вкушать плоды своих насильственных действий.
2. Кто сам уничтожает всякое право, тот не может потом выдвигать правовые притязания, ссылаясь на прошлое, к которому нет возврата. Поскольку милостью победителя ему сохранена жизнь, и победитель не ответил на его Освенцим новым Освенцимом, он должен строить свое новое бытие на том, что есть.
За правовыми притязаниями, направленными против новых границ, насильственно установленных победителем, кроется стремление к новым насильственным действиям. Права, утраченные в результате применения насилия, – это уже не права. Миру угрожает не тот, кто удерживает завоеванное, а тот, кто требует восстановления потерянного. Кто хочет мира, тот должен признать факты, потому что их не изменишь насильственным путем.
Из ответственности всех граждан за действия государства, в том числе и преступного государства, вытекает необходимость примириться с реальными результатами и рассматривать свое будущее с учетом этих результатов. Если и можно что-либо изменить в «условиях мира и свободы», то это следует открыто обосновать, причем без правовых притязаний, обсудить на разумной основе, не выдвигая односторонних требований.
У Федеративной Республики, поскольку она является частью бывшей Германии, которая была расколота волею оккупационных держав, и поскольку она является преемницей безоговорочно капитулировавшей Германии, не может быть правовых притязаний. Потсдамское соглашение – это соглашение между победителями, а не обязательство перед побежденным. Рассчитывать на будущую мирную конференцию, которая выработала бы мирный договор, – значит тешить себя пустыми надеждами. Если уж его не заключали за прошедшие двадцать лет, то теперь его вообще не заключат. Мир установили и без него.
Война создала новые правовые предпосылки, и они установлены не договором, а исходом войны. Эти результаты не обосновать правом – они сами стали основой для новых прав.
Есть только одна альтернатива этому: по сути дела изменения территориальных границ, которого сейчас хотят добиться в «условиях мира и свободы», можно достичь, как только представится возможность, насильственным путем. Притязания, выдвигаемые там, где они неуместны, представляют собой воинственные акты, прикрывающие стремление к насилию во имя «права», поскольку требующий пока бессилен.
Требования выдвигаются прямо-таки с неудержимой энергией: они, как утверждают, основываются на «непреложном» праве. Но не может быть законных притязаний там, где политическая ситуация основывается на военном насилии. Восстающий против такой ситуации ссылается на право, вытекающее из прошлого, с которым война покончила, а победитель узаконивает свою победу своим собственным правом. Однако юридическая аргументация здесь неуместна. Дело не в узаконении и обвинениях. Есть лишь одна альтернатива тому, что стало свершившимся фактом: либо стремление к новому насилию, либо примирение с существующим.
Ложные притязания становятся препятствием любой возможности установления действительного мира. В Федеративной Республике заявляют, будто сохранение линии Одер-Нейсе и отказ в воссоединении создают угрозу миру. Но ведь настоящая угроза миру возникает исключительно в связи с тем, что Федеративная Республика не желает признавать того, что является результатом действий гитлеровской Германии, а также ответственности всех немцев за эти действия. Потенциальная угроза войны заключается в стремлении к территориальным изменениям, в то время как владеющие территориями хотят сохранения существующих границ. Угроза войны исходит не от тех, кто желает сохранить существующие границы, а от тех, кто хочет изменить их.
Необходимо осознать следующее: тот факт, что руководящие политики требуют восстановления границ Гер-мании 1937 года (один министр открыто выдвигает притязания на Судеты, и его не смещают за это с должности; организации переселенцев при участии и с согласия правительства требуют возвращения своей родины), не толь-ко является провокацией против государств Востока, но и усиливает их недоверие, их основывающиеся на опыте прошлого самые серьезные опасения в отношении Германии. Они, разумеется, не могут забыть зло, причиненное им Германией, и знают, на что она способна.
Утверждение, будто отсутствие воссоединения означает угрозу миру, может означать лишь следующее: Федеративная Республика угрожает миру. Она проводит политику «с позиции силы», с тем чтобы когда-нибудь достичь своей цели насильственным путем: с помощью военного нажима, который может, в конечном счете, привести к войне.
Требование воссоединения тревожит все европейские государства (США оно не тревожит). На Западе успокаивают себя, формально поддерживая это требование и зная, что оно не будет осуществлено. Востоку, а также Франции воссоединение, которое возродило бы могущество Германии, представляется кошмаром.
Правовое требование основывается на общепризнанном принципе «самоопределения народов».
В первоначальном понимании самоопределение означает право, которое свободные люди приобретают, жертвуя в борьбе против насилия извне жизнью и имуществом, добиваясь свободы и создавая политическое общество, основанное на принципе свободы граждан. Самоопределение, утверждающееся в борьбе против насилия, черпает свои силы в этой внутренней политической свободе.
В настоящее же время самоопределение рассматривается как человеческое право само по себе, которое должно быть предоставлено каждому народу. С одной стороны, это
