ребенок тоже никогда не станет несмертным. Он не начнет получать хрономеразу в двадцать один год и навсегда останется в Гетто. Подумай, ты готов заплатить такую цену? Я – нет.
Ольга замолчала. А мне вдруг стало так легко, будто все мои мысли, все эти многотонные неподъемные валуны разом превратились в бестелесные миражи и исчезли.
Оля, можно я тебя поцелую?
Ольга вздрогнула, подняла на меня полный недоумения и боли взгляд.
Послушай, я знаю про этого твоего, на Тесла-Порше. Подожди, не перебивай. Я знаю про него и хочу тебя попросить – не спеши, ладно? Не принимай никаких решений хотя бы пару недель. У тебя ведь впереди целая вечность. Буквально.
На этих словах я развернулся и, предупреждая возможные расспросы Ольги, быстро зашагал прочь с набережной.
27 июня 2110 года
Иногда мне кажется, что я занимаю чье-то место. Место человека, который сумел бы распорядиться этой жизнью намного лучше меня. И еще я думаю, что там, наверху, все находится в полном смятении последние полвека. Миллиарды душ выстроились, наверное, в очередь на воплощение, но мест на Земле нет. Все они заняты. Живущими вечно, несмертными. Которые не умирают только потому, что могут не умирать. Ведь когда нечего терять, ничего невозможно приобрести. И тот, кто не живет, не может умереть. Все логично.
1 июля 2110 года
Сегодня первый день июля. День обязательной вакцинации хрономеразой. И первый день без Минца.
Начальник не обязан отчитываться перед подчиненными. Вот он и не отчитывается. А потому может быть сейчас где угодно. На встрече с бизнес-партнерами, на совещании в министерстве, в центральной штаб-квартире Корпорации, да мало ли еще где?
С Ольгой мы почти не разговаривали. Она выглядела встревоженной, пару раз даже пыталась завести разговор о нашей встрече на набережной, но я только отшучивался. Ухажер на Тесла-Порше больше не появлялся, а значит, Ольга все-таки выполнила мою просьбу. Вот и хорошо.
Сохраняю.
2 июля 2110 года
Сотрудники начали проявлять беспокойство. Сегодня ко мне уже подходили несколько раз, спрашивали, где Минц. Как-никак я его первый заместитель. Но я лишь разводил руками.
А после обеда входная дверь нашего отдела отворилась, и в офис вошел непосредственный начальник Минца, безупречно одетый высокий худой старик в сопровождении двоих мужчин в черной униформе (как потом выяснилось, представителей следственного комитета).
И уже через минуту в воздухе повисли невероятные, не вмещающиеся в сознание офисного планктона слова:
Автомобильная катастрофа.
6 июля 2110 года
Меня арестовали через три дня. Впрочем, это совершенно ничего не значило. Я знал, что меня в любом случае арестовали бы, первые заместители погибшего руководителя всегда под подозрением. Хотя бы потому, что у них есть мотив – именно они, как правило, и занимали освободившуюся должность. Так что я не волновался – у них на меня ничего не было. И быть не могло. Сразу же после заражения навигационной системы автомобиля Минца мой вирус замел следы. И чтобы обнаружить признаки его воздействия, нужно обладать квалификацией не ниже чем у меня. А таких людей всего около десятка в мире.
Следователи были вежливы, но напористы, работали бригадами по два человека, так что мой первый допрос продолжался больше суток. Но я эти сутки выдержал. И оказался прав, предъявить им было совершенно нечего. Все выглядело, как сбой системы, как редчайший, но все-таки несчастный случай. В подземном гараже парковочный автопилот по неустановленной причине разогнал автомобиль Минца до сотни километров в час и вогнал его в бетонную стену.
Сохраняю.
10 июля 2110 года
Меня не допрашивали уже несколько дней. Смена тактики, не иначе.
А сегодня в камере неожиданно появился мой психотерапевт. Не знаю, зачем он пришел, у меня здесь была возможность пользоваться самоуничтожающимся дневником.
Врач сходу спросил, не хочу ли я ему что-нибудь рассказать. В чем-нибудь признаться. Нет, не хочу, с чего вдруг? Психотерапевт долго смотрел на меня, словно что-то для себя прикидывал, затем измерил мне пульс и ушел, посоветовав как можно больше писать в дневник.
А ночью мне опять снилась мама. Она стояла у изголовья кровати и гладила меня по голове. И с каждым ее прикосновением что-то твердое и холодное подтаивало у меня в груди, превращалось в жидкость, поднималось к дрожащим влажным ресницам, оставляло соленые мокрые дорожки на скулах и подбородке.
Мама, мама…
20 июля 2110 года
Сегодня, после двухнедельного перерыва, меня вызвали наконец на допрос. Знакомый уже следователь в черной униформе поздоровался, указал на стул и вернулся к стоящему перед ним монитору. Он так и разговаривал со мной, негромко и монотонно, не отрывая глаз от экрана.
Меня отпускают, сказал следователь. Осталось закончить кое-какие формальности, и я могу быть свободен.
Значит, Минц погиб в результате несчастного случая?
Вообще-то вам не положено об этом знать, но – нет, это было убийство.
Следователь щелкнул пару раз мышкой и принялся набирать что-то на клавиатуре.
Убийство? – переспросил я, но мне никто не ответил.
Следователь закончил печатать, перечитал, шевеля губами, написанное и, видимо, остался доволен.
Как я уже сказал, мы вас отпускаем. У нас появился подозреваемый в убийстве. Так что вы можете быть свободны.
Я поднялся со стула.
Могу я узнать, кто подозреваемый?
Нет, не можете, – следователь в первый раз с начала разговора поднял на меня выгоревшие, бесцветные глаза. Выход вот там, – он кивнул на дверь и вернулся к компьютеру.
Я постоял пару мгновений на месте, но следователь, казалось, уже забыл о моем существовании. Затем дошел до двери, взялся за ручку и в этот момент услышал у себя за спиной: Это Ольга Хомич.
21 июля 2110 года
Вот почему это опять происходит? Почему? Почему со всеми, кого я люблю, случаются несчастья? Почему все, кого я люблю, обязательно должны умереть? Что за проклятие такое?
Конечно, я никуда не ушел. Не смог открыть дверь и выйти из кабинета, это было выше меня.
Я вернулся обратно, снова уселся напротив человека с бесцветными неживыми глазами.
Ольгу арестовали несколько дней назад. Сразу же после того, как следователи получили доступ к электронной переписке Минца. Мой начальник предпринял несколько попыток переспать с Хомич, но она всякий раз ему отказывала. Тогда он начал угрожать ей увольнением, и она, боясь потерять работу, подстроила ему автомобильную аварию. Хомич еще не призналась, но это лишь вопрос времени.
С женщинами ведь все намного проще, сказал следователь. Их достаточно оставить без хрономеразы и все – десятилетиями не стареть, и вдруг однажды утром увидеть на лице новые морщины, что
