подобрал подходящую глубину, что явно увеличило шанс поимки рыбы. И после получаса наконец-то что-то клюнуло, садок пополнился, а рыбак тяжело выдохнув наконец-то задал вопрос:
— Чего такой хмурый, Миша? Случилось чего?
От такого вопроса генерал едва не упал со своего стула. Так просто и легко его спросил Саша, что даже не верилось. И ведь это он находился в самом пекле, а уж про слухи об императорской битве… неужели после всего пережитого можно было так спокойно ловить рыбу у озера?
— Так значит это твоих рук резня в зимнем дворце? — сняв фуражку спросил Миша. — Всех убрал, никого в живых не оставил…
— Никого, — спокойно ответил Саша, а сам он казалось даже не испытывал угрызений совести. — Иначе безумие было не остановить.
— Даже Алёну…
— Та Алёна которую ты знал давно уже умерла. Вместе со своей сестрой. Ничего кроме ненависти и жажды разрушения в ней не осталось. Это печально, но… — Саша снова вздохнул и снова забросил блесну. — Это нужно было сделать. Других учёных куда больше жалко, но они знали слишком много. То оружие которое мы создали ставило под угрозу существование всего мира.
— И ты как бог решил вынести им приговор?
— Нет, я принял решение как человек, что возможно было ошибкой.
— Понятно… может оно и к лучшему. Без такой мощи мы не сможем уничтожить человечество. Последняя бомба была взорвана под Петроградом, твоя сила угасла после сражения с кайзером, а значит есть шансы, что наступит эпоха спокойствия…
— Нет, не наступит. И сила моя не угасла.
— То есть? — удивился Миша и даже выпрямился. — При всём уважении, но твоя аура сейчас… нет, не может быть, что ты сделал?
— Трудно быть богом, ты даже не представляешь насколько, — грустно улыбнувшись произнёс Саша. — Я слышал всех и видел всё, был способен перерождаться после смерти физического тела и сила моя была сравнима с Кайзером и его лучшими генералами одновременно. И это всё за столь малый срок. Ещё бы десять лет и рост мастерства, знаний, силы… превратился бы в геометрическую прогрессию. Но… это тяжело, ты даже не представляешь насколько. Всё то, что имело ценность раньше, становится бессмысленным. Человеческая мораль увядает, эмоции исчезают и остаётся лишь… даже не знаю как описать. От этого мне становилось жутко и страшно, мне этого не хотелось и я принял решение, которое посчитал правильным.
— Говори прямо, я слишком прямолинеен для понимания твоих намёков.
— Я отделил своё человеческое сознание от той силы и немного изменил её. Благодаря ей удалось залатать дыры, созданные бомбами. Также отдельно теперь существует плющ Кристины.
— А если эта сила обернётся против людей⁈
— Не обернётся, всё же она брала начало от меня, да и после уничтожения философского камня она лишилась источника главной мощи. Теперь она привязана к людям. Как иронично, моей целью был поиск наследника, чтобы оставить свои знания и опыт, но я не мог и представить, что цель будет достигнута таким образом. Все идеи и идеалы теперь стали самодостаточными и неисчислимое количество смертных теперь несут их в себе. А сам я… — Саша рассмеялся, но резко прервал смех, когда удочка выгнулась. — А сам я… ух, какая большая рыба клюнула… сам я что-то вдруг понял, что мои цели были слишком… банальными. Видимо что-то во мне поменялось, раз я вместо привычных дел начал заниматься рыбалкой. Опа! Подсак давай! Подсак!
Миша быстро схватил подсак и подхватил здоровенную форель, которая едва не сломала удочку и сам подсак.
— Всё, цель выполнена, можно закрывать арку, — усмехнувшись произнёс Саша.
— Саш… — тихо произнёс Миша, который всё равно ещё не верил в происходящее. — А почему ты… так весел и спокоен. Тебе не снятся те, кто сражался рядом? Твои друзья и враги… Я… Я воевал с первого дня, втоптал сапогом столько невинных, оправдывая это праведной местью. Стрелял в тех, на кого укажут и… лишь сейчас осознал, что каждый удар штыка ранил моё сердце. Как мне…
— Миш, — Саша положил руку на плечо своего друга. — У меня идеальная память. Я помню всё и между нами разница лишь в том, что я смирился и всегда знал, кто я такой. Я не считал себя героем, спасителем или богом… я делал то, что считал нужным. И все те смерти, прямые и косвенные, все те отцы и дети, которых я погубил своим мечом и магией… я сделал бы всё это снова, ведь для меня было важнее сохранить жизни других отцов и детей. Подобное звучит ужасно и цинично, но это так. И ты делал также, разве нет?
— Неужели другого пути не было?
— Может и был, но я его не нашёл, Миш. Я сделал то, что мог. Ты сделал также, а терзаешься совестью лишь потому что у тебя куда более доброе сердце. Я в этом плане куда более чёрствый, — пожав плечами произнёс Саша, беря свой садок с единственной рыбой. — Таким уж меня сделала жизнь. Либо ты, либо тебя. Будет нужно, я всех уничтожу, лишь защитить то, что для меня дорого. Всё дотла сожгу и сотни тысяч голов сапогом раздавлю.
— Так почему тогда ты ушёл?
— Потому что война закончилась, Миш, — вдруг раздался третий голос и принадлежал он вернувшейся из леса Кристине. — И время перелистнуть страницу истории. А таким отголоскам войны как мы нужно либо уходить сами, либо ждать пока их уберут. Слишком многих мы потеряли, слишком много личного осталось, всё это будет лишь мешать миру.
— А если британцы и американцы нападут⁈ — воскликнул Миша, отбрасывая удочку. — Японцы в любой момент…
— Война закончилась, друг. И надеюсь до новой мы уже не доживём. Слишком хорошо тут и спокойно, не хочу снова нюхать запах солярки и медицинского спирта. А если и доживём… — Саша почесал голову, после чего также меланхолично пожал плечами. — Там уже и видно будет. Но сейчас в одном я точно уверен. Нашей стране нужны те, кто знаю как нужно жить в мирное время. Поэтому хватит тут угнетаться, пошли жарить форель!
— И уху! Никогда не готовила уху! — воскликнула довольная Кристина.
От услышанного Мише стало невероятно больно. Он проделал путь от рядового до генерала, прошёл через всю войну, увидел и совершил столько грехов и подвигов, что не хватит и сотни книг, чтобы описать всё. Сколько товарищей пало, сколько боли он нёс в сердце и теперь ему говорят просто перелистнуть историю⁈ Смириться и забыть⁈ Принять всё и жить дальше⁈ Да разве так можно⁈
И ведь Саша во многом был прав, как и многие другие товарищи Миши.
