стирки белья — все вынесено из кухни. Не раз при сотрясении дома утварь с полок валилась нам на головы.
Обстрел продолжался. Кончила обед в передней на сундуке.
День теплый, солнечный! А приходится сидеть дома. Газет нет, так как сегодня понедельник…»
Дневник от 28 июля 1943 года
«…Утром, около пяти часов, начался артобстрел и с перерывами продолжался до трех часов дня. Штаб противовоздушной обороны то объявлял нам, что идет обстрел нашего района, то, что обстрел продолжается, и так все время, до трех часов. С трех часов до шести утихло, а сейчас опять грохочет совсем близко.
Из моих друзей никто и не подозревает, в какой я нахожусь опасности. Забегала сегодня Юлия Васильевна Волкова, которая в таком же положении. Знают еще Любовь Васильевна Шапорина и Наталья Васильевна Толстая. Они звали меня к себе ночевать, но я боюсь и ту и другую стеснить. Ведь я не одна, а Нюша со мной, с которой я не хочу расстаться, так как она моя главная поддержка…
Несмотря на грохот кругом, пишу свои „Записки“. Работаю над главой, где я рассказываю о своей жизни в Лугано и о переходе через Симплонский перевал. Хотя и трудно работать в такой обстановке, но выхода нет. Из-за этого главным образом и сижу в городе… Надо работать…
Сегодня днем, когда у нас падали снаряды, звонила Любовь Васильевна, спрашивала: „Живы ли вы? Мы слышим, у вас идет жестокий обстрел Выборгской?“ Между ударами и свистом пролетающих снарядов кричу ей: „Живы, живы!“ И, вспомнив, что она много путешествовала и может мне помочь, кричу ей: „Ради бога, назовите мне цветы, которые растут среди снегов альпийских перевалов, высоко в горах. Целый день мучаюсь и никак не могу вспомнить их названия. Кончаю главу о нашем переходе через Симплонский перевал, пишу о красоте цветов, а названия их не помню! Еще так чудно пахнут! Ну скорее! Я стою у открытого окна!“ — „Цикламен!“ — кричит она. „Да, да, цикламен“, — в восторге повторяю я.
Ночь пережили. Утром перебежали из убежища к себе, в наш дом. В спальне и в кухне часть стекол выбита. Что мне делать? Где взять стекол? Хорошо, что сейчас еще тепло.
Болит сердце, болят легкие и большая слабость в ногах — все от ненормального сна…
На днях ночью фашисты сбросили массу осветительных ракет, которые, прикрепленные к парашютам, медленно спускались, чрезвычайно ярко освещая город во всех его деталях красным светом. И наш дом, может, это только нам казалось, находился в центре этой жуткой и страшной картины».
Дневник от 1 августа 1943 года
«…Решили эту ночь провести дома. Уж очень тяжко в так называемом убежище. Сегодня днем стреляли мало. Легли полуодетые, но в 3 часа ночи начался жестокий обстрел. Мы быстро оделись и, рискуя попасть под удары, пробежали по двору в убежище. Обстрел продолжался до утра. Дребезжали и сыпались стекла. Осколки, куски кирпича, булыжники грохотали о стены дома, где мы ночевали. Около восьми часов утра счастливо перебежали по двору домой. Падали где-то снаряды.
Только мы поднялись по лестнице и стали ключом отпирать входную дверь, как раздался потрясающий удар. Дом зашатался. Мы быстро вошли в квартиру. В моей рабочей комнате воздух был наполнен известковой пылью, песком и мелким кирпичом.
Мы сразу увидели, что напротив нас здание кафедры анатомии сильно пострадало. Посередине крыша пробита снарядом. Тяжелые кирпичные трубы разбиты. На крыше все взъерошено. И какая неприятность! Два моих окна пробиты осколками. Мы стали искать место, куда они попали. Нашли. Один вонзился в круглую железную печь и завяз в ее кирпичах. Когда я сунула туда руку, желая его вытащить, он был настолько горячий, что обжег руку. Другие два осколка — один поцарапал диван, другой лежал на моем кресле. Оба тоже совсем раскаленные.
Если бы мы вернулись раньше домой на несколько мгновений, я не сомневаюсь, что какой-нибудь из осколков попал бы в меня или Нюшу! Судьба! Сейчас же позвонила Любови Васильевне Шапориной и просила ее принять меня и Нюшу на несколько дней к себе, пока не уляжется вражеская ярость к Выборгской стороне. Жажду выспаться. Теперь мы у нее».
Дневник от 2 августа 1943 года
«…Ночь спала, подумайте, раздетая, да еще в кровати. Какое наслаждение! Обстрел Выборгской продолжается.
Предложили мне переехать в комнату уехавшего В.В. Воинова в здании Русского музея[233]. Это все очень сложно, да там, так же как и у меня, нет воды, нет света, испорчены фановые трубы. Но мы дома ко всему приноровились. Нет, не перееду».
Дневник, от 3 августа 1943 года
«…Ночью был обстрел и воздушная тревога, но где-то далеко, не у нас. Я с наслаждением спала. Вчера прошла вдоль улицы Петра Лаврова до конца. Только с одной правой стороны я насчитала шесть домов, разрушенных фугасными бомбами, и посередине улицы две или три огромные круглые воронки.
Везде разгром и разрушение.
Сейчас Нюша отправилась на Выборгскую сторону, и я волнуюсь за ее жизнь. Все время идет обстрел нашей стороны…»
Дневник от 7 августа 1943 года
«…Сегодня вернулась домой, на Выборгскую сторону. Во время нашей дороги там был объявлен обстрел. Никого на улицах не было — пустыня. Больше всего боялись милиционера, который мог нас задержать. Дошли благополучно, а обстрел нашего квадрата продолжался все по-прежнему. В каких-нибудь десять минут на территории клиники инфекционных болезней упало одиннадцать снарядов, но ни один не попал в ее здания, а все зарывались в землю, не долетая. Я сидела в темном коридоре. Дом трещал, шатался. Во многих местах стала протекать крыша. Потолки дали глубокие трещины.
Вечером пришел Петр Евгеньевич. Я была не в духе и все время ворчала. Передала ему папку с моими дневниками на хранение…
Был обстрелян город по разным районам. Два снаряда попали в Русский музей, в ту его часть, где находится квартира Воинова и которую предлагали мне занять ввиду жестокого обстрела Выборгской стороны».
Дневник от 8 августа 1943 года
«…Продолжала писать мои „Автобиографические записки“. Сейчас это мне тяжело дается. Очень трудно свои мысли держать в узде и направлять их по определенной дороге, именно в данное время, когда все внутреннее существо и нервы так напряжены.
Постоянно приходится узнавать о разных потрясающих случаях, неожиданных, страшных и жестоких. Я стараюсь на них не останавливаться. Достаточно наших газет и помещенных в них сведений о зверствах гитлеровцев. Душа переворачивается от ужаса. Зверства их мы испытали и на
