перловкой. Я отмеряла крахмал из тапиоки для его любимой рисовой лапши. Мне было тринадцать и мы с ней тогда не очень ладили. Я уже хотела попробоваться для миссии на Октавии. Мама же сказала, что мне еще рано принимать такие жизненно-важные решения. И мне больно вспоминать о ссорах, которые возникали у нас из-за этого, о времени, которое мы потратили впустую, ссорясь из-за чего-то столь незначительного.
Теперь же, я наблюдаю за ее быстрыми, ловкими руками, пока она работает, за таким знакомым обручальным кольцом. Когда этот вечер действительно случился много лет назад, мы просто пели, готовили и обсуждали одно из моих домашних заданий, пока остальные не вернулись домой. Но теперь я знаю, что могу отменить это видение, если захочу, или всё зайдет слишком далеко.
И я хочу этого. Очень сильно.
Поэтому я велю домашней системе приглушить музыку, наклоняюсь к маме и кладу голову ей на плечо. Она обнимает меня одной рукой и сжимает в объятиях. Это так знакомо, мягкость настолько совершенна, что у меня на глазах выступают слёзы.
— Что такое Аври — Джей? — спрашивает она, целуя меня в лоб.
Я молчу, думая, что же сказать ей. Знаю, что не могу сказать ей что случилось… это разрушит всю иллюзию, которое создало это место. Но я знаю, с чего могу начать.
— Кажется, я просто вспоминала друзей из прежней школы, — отвечаю я.
— Оу?
Я посасываю нижнюю губу.
— То есть, я знаю, что мы часто переезжаем, но некоторые из них…, думаю, они планировали, что я пробуду с ними чуть дольше, понимаешь? Думаю, они считали, что смогут на меня положиться в том или ином случае, а теперь я больше не с ними.
— О, моя Аврора. — она поворачивается ко мне и берет меня за подбородок. Скоро я стану слишком высокой для этого. — Ты всегда слишком серьезно относилась к своим обязанностям. И я очень уважаю это качество в тебе. И я знаю, как трудно двигаться дальше. Но мы не сможем вечность стоять на месте, дорогая, тем более ради кого-то. Жизнь дана нам для того чтобы жить. С теми, кто остался позади всё будет в порядке, обещаю. С теми, кого тебе предстоит оставить в будущем, тоже всё будет в порядке, даже если тебе придется проделать долгий путь до другой планеты.
— Но от меня зависят многие люди, — говорю я.
— Ну, так и есть, — говорит она. — Но в будущем тебя ожидает много приключений, и большинство из них будет оканчиваться прощаниями. Те, кто любит тебя, будут гордится тем, что имели причастность к этим приключениям, обещаю.
Я отстраняюсь, чтобы взглянуть на неё, но глазам очень больно.
— Люблю тебя, Мам, — говорю я, и она смотрит на меня с любовью на лице, нежно улыбаясь мне.
— Я тоже тебя люблю, моя дорогая, — тихо говорит она. — И если однажды ты действительно отравишься на все те приключения, которые ты себе представляешь, я буду гордится тем, что вырастила такую храбрую дочь, которая не боится следовать за мечтой. Обещаю.
— Даже если я оставлю тебя?
— Ты никогда так не поступишь, детка, — снова говорит она. — Я всегда буду с тобой.
* * * * *
В ту ночь я плачу в объятиях Кэла.
— Я бросила её, — бормочу я ему в грудь, приглушенно и не переставая, шмыгаю носом, так что понятия не имею, понимает ли он хоть слово. — Я променяла её на приключения, а она думала, что я умерла.
Он нежно целует мои волосы.
— Для неё ты погибла, следуя за мечтой. Ты жила свою жизнь так, как велела она. Хорошо прожитая жизнь, неважно насколько долгая — это всё, на что может надеяться любой из нас, бе`шмай.
Позже я готовлю нам картофель с морковью, баранину, перловку и соус, и учу Кэла готовить рагу и мамин ирландский черный хлеб. Мы сидим бок о бок, прижавшись друг к другу плечами, и я рассказываю ему истории из своей жизни на Земле. К тому времени, как я заканчиваю ему объяснять, что такое хоккей на траве — он сбит с толку тем фактом, что бить клюшкой соперника против правил, мы смеемся до колик.
Мне гораздо легче, потому что, сказать по правде, я успокаиваюсь, когда Кэл рядом. Его прикосновения, взгляд, улыбки, — я и представить не могла, что такое может быть, когда мы только встретились. Но все это словно якорь для меня, в то время как давление от нахождения здесь, грозит разорвать меня на месте. Пребывание в Эхо позволило нам провести месяцы, узнать друг друга, ведь такое возможно лишь по прошествии времени, и я благодарна за этот подарок, что даже не знаю, как это выразить словами. Одна из мелочей, что я узнала о нем, что когда его взгляд скользит по моим губам, вот как сейчас, он думает о том, как поцеловать меня. И я не хочу ждать, пока он перейдет к действиям, не сегодня.
И вот я тяну руку, чтобы ухватить его за рубашку, и он склоняется, позволяя с легкостью привлечь его к себе, когда я поднимаю подбородок, ощущая легкое покалывание между лопатками от предвкушения того, что наши губы вот-вот встретятся. Мы сидим бок о бок, и когда он склоняется ко мне, я обвиваю рукой его шею. Его ладонь скользит по моему телу, поддерживая меня, после чего он опускает меня на мягкую траву, и я утягиваю его за собой. Его голова закрывает звезды, но тот тихий звук, который он издает, стоит мне углубить поцелуй, заставляет меня позабыть о том, где мы находимся. В нём есть и волнение и узнавание, благодаря которым эти моменты такие идеальные, и даже когда я выгибаю спину, чтобы прижаться к нему, я снова улыбаюсь ему прямо в губы. Это то, что мне сейчас нужно. Между уроком Эша сегодня и молчаливым, крепким… и, эй, невероятно сексуальным… Кэлом, я ощущаю, что есть некий вес, который наконец-то падает с плеч. Словно некая тень внутри, которую смывает волной желания.
Кажется, я, наконец-то, понимаю, что мне нужно делать. Я ощущаю всё это: вину за то, что когда-то бросила свою семью; гнев из-за того, что их отняли у меня; печаль, что я так и не стала частью их жизни, которую они были вынуждены прожить без меня. Но в тоже время я держусь за осознание того, что они хотя бы продолжали жить дальше.
Потому что, рано или поздно, так происходит со всеми.
Прямо сейчас,
