Вода самой Темзы в свое время слыла почти чудесной по своим свойствам, в частности, обладающей способностью к самоочищению. Речную воду в районе Хэмптон-корта считали, кроме того, целебной: в 1794 году ее назвали “действенным средством против почечных камней”, она якобы была “весьма хороша для питья и стирки, но непригодна для стряпни”, ибо окрашивала зелень в черный цвет. Окрестности Хэмптон-корта вообще много столетий пользовались завидной репутацией; всем было известно, что их не затронули эпидемии “потницы”, чумы, оспы и скарлатины, бушевавшие совсем рядом. Эту невосприимчивость к болезням объясняли защитным действием реки.
Вода Темзы в районе Марлоу, как считалось, облегчала проявления подагры. Участок реки близ Стритли тоже славился целебными свойствами. Трудно найти отрезок Темзы в ее верхнем и среднем течении, который не обладал бы реальными или воображаемыми особенностями такого рода. Когда в 1568 году в Оксфорде иезуита Джорджа Нейпира повесили, выпотрошили и четвертовали, куски его тела бросили в Темзу, но река вновь соединила их и в Сандфорд приплыл целый труп. Это не более чем легенда, речное поверье, но оно основано на древнем убеждении, будто от погружения в реку разрубленное тело может срастись.
На берегах Темзы стояло и стоит много больниц, что косвенно подтверждает ее целебные свойства. Старая больница, основанная при Генрихе V, была в Абингдоне. Она возникла на месте древнего монастыря Святого креста, что указывает на связь между набожностью, почитанием воды и лечением. Больница, посвященная Иоанну Крестителю, действовала в Криклейде со времен Генриха III; до сих пор часть нынешнего прихода св. Сампсона называется в ее честь Спитл (от слова hospital). Было много других древних медицинских учреждений около Темзы, но, пожалуй, поучительней будет бросить взгляд на их нынешние воплощения. Двигаясь вниз по лондонскому отрезку Темзы XXI века, мы обнаружим Чейновскую больницу в Челси (которую в свое время называли “Маленькой больницей у реки”), Листеровскую больницу у Челсийского моста, больницу св. Фомы, медицинскую школу Королевского колледжа и больницу Лондонского моста. Связь с рекой прослеживается.
Подле Темзы, помимо прочего, возник ряд больниц и приютов для душевнобольных. В Суонскомской церкви около реки был алтарь, который славился на всю округу исцелением сумасшествия; в прошедшие века к нему приводили многих страждущих. Церковь в Соннинге на берегу Темзы имела до Реформации сходную славу; как писал Лиланд, “в восточной части церкви св. Сарика есть старинный придел, куда в последнее время многие паломники приходили ради излечения от душевной болезни”. Во времена неолита здесь было ритуальное огороженное место, и угадывается отдаленная, но отчетливая связь эпох; церковь стоит до сих пор. Чизик-хаус на берегу Темзы был в свое время частным приютом для умалишенных. В двух шагах от деревни Моулсфорд, опять-таки около Темзы, до недавнего времени находилась Беркширская психиатрическая больница. Подобная больница у реки имелась и в Литтлморе, где некогда приходским священником был Джон Генри Ньюмен. Береговая тропа вдоль Темзы сейчас проходит через парк Хиггинсона мимо дома, где в прошлом жил доктор Уильям Батти, специализировавшийся на лечении душевных болезней. Некоторые притоки Темзы оказывают сходное действие. В Эпсоме у реки Хогсмилл, которая впадает в Темзу близ Кингстона, в свое время был комплекс из пяти психиатрических лечебниц; в Юэлле у ее истока располагалась Юэллская психиатрическая больница. С 1903 года здесь было специализированное учреждение для эпилептиков, с 1930 по 1962 год – больница.
В “Травнике” Джерарда (1597) имеется много описаний цветов, растущих на берегах Темзы. В их числе окопник, “который благоденствует в канавах с водой, на дальних и сочных лугах”, и буквица, которая “растет у ручьев и проточных вод, у канав и на берегах рек”. Из названия книги ясно, что эти речные растения считались лекарственными; их затронула общая атмосфера очищения, окружающая проточную воду. Многие из этих береговых трав и цветов и ныне используются как альтернатива обычной медицине: подмаренником лечат заболевания ступней, календула полезна для глаз и кожи. Речные цветы, как и сама река, могут исцелять. Желтый или фиолетовый вербейник (loosestrife) получил такое название из-за своей древней способности успокаивать диких животных и утихомиривать вражду между ними (loose – терять, strife – борьба). Так спокойствие и тишина Темзы передаются через ее растения. Аир тростниковый, растущий в воде у ее берегов, раскладывали для запаха на полу жилищ и церквей.
У Темзы встречаются растения, пользующиеся особой лекарственной репутацией. Такова очанка, которую можно назвать травой-покровительницей Темзы, ибо, как считалось исстари, “от нее слепые прозревают”:
За траву, что прозреть помогает слепым,
Вознести подобает хвалу всем святым.
Сходное действие оказывает и другая трава, в больших количествах растущая подле Темзы, – таволга. Знаток трав Николас Калпепер писал в книге “Полный травник и английский лекарь” (1653), что “сок ее хорош от воспаления глаз”. В этом контексте можно вспомнить Лекарственный сад Челси на берегу реки, где в свое время выращивались травы для медикаментов и мазей. Его основала в 1673 году корпорация аптекарей как специализированный ботанический сад для лекарственных растений, и аптекари пользовались им вплоть до конца XIX века. Место было выбрано именно благодаря близости к Темзе. Высказывалось мнение, что все дело в микроклимате, создаваемом водой, но, возможно, тут сказались и более древние взаимосвязи. Здоровье и река всегда были союзниками.
Есть много других речных и береговых растений. Крупнолистный прибрежный щавель считался весьма полезным, и в XVIII веке его корень, который оказывает вяжущее действие, широко использовался в медицине. Зверобой помогает от депрессии, зюзник используется как успокаивающее. Окопник помогает от язв. Верхушки тростника, в изобилии растущего около Темзы, считали хорошим средством от разлития желчи. Тысячелистник применяли для заживления ран и предотвращения воспалений. Его широко использовали, в частности, барочники, у которых нередко случались ушибы и прочие травмы. Из репешка (тоже береговое растение) готовили успокаивающее. Отличным лекарством от подагры и глистов слыла среди жителей деревень близ Темзы пижма; в аптеках эту траву продавали под названием “атанасия” – от греческого слова, означающего бессмертие. Возможно, именно пижма или родственная ей трава называлась в старину арджинтерией. Уильям Гаррисон в “Описании Британии” пишет: “Огромное количество серафической травы (Seraphium) растет на Кентском берегу… а он между тем вместо серафической травы продает арджинтерию”.
Ива – чрезвычайно распространенное дерево на речных берегах. Ее кору и листья в прошлом использовали как вяжущее средство; толченой ивовой корой, кроме того, лечили малярию. Поскольку в болотистых районах долины Темзы малярия была чрезвычайно распространена, вот вам пример того, как местное растение обеспечивает приречных жителей местным лекарством. Обитатели этих берегов от самых разных недомоганий лечились своими средствами. Цыгане, кочевавшие вдоль Темзы (ныне таких уже нет), делали настойку из корней щавеля. От ревматизма и некоторых других болезней они заваривали как чай кору приречного дуба. Люди с больной печенью пользовались корой ясеня, изобильно растущего по берегам реки. Алтеем лечили зубы. Разумеется, все эти растения можно найти отнюдь не только около Темзы, но они неотделимы от целебной силы, которую некогда чувствовали в ней местные жители.
