Заговорщики переглянулись. Все шло по плану. Появился еще один кружок. Уже на месте Наркомата водного транспорта. Потом сообщения пошли сплошной волной. На карте стало появляться все больше и больше кружков, и скоро она стала пылать красным.
Серебрянский внимательно осмотрел планшет и повернулся к председателю ОГПУ:
— Первый этап успешно завершен, Вячеслав Рудольфович. Разрешите приступать ко второму?
Менжинский кивнул головой:
— Приступайте.
Яков Исаакович взял лежащий перед ним на столе микрофон и проговорил в него:
— Начальнику связи. Выслать сообщение подразделению «Центр». Текст сообщения — «Тишина».
Председатель ОГПУ еще раз взглянул на часы. Они показывали 10:30. План заговорщиков выполнялся с опережением на пятнадцать минут.
Москва, 26.01.34 г., 10:39. Воздвиженка, 1 (200 метров от Московского Кремля).
В штабе Коминтерна было пусто. Не стучали пишущие машинки, не сновали по многочисленным коридорам озабоченные курьеры. Тихо было в аналитическом отделе, архиве и картотеках, располагающихся за бронированными дверьми на последнем этаже. Все сотрудники получили выходной, так как руководители секций были приглашены почетными гостями на начинающийся сегодня XVII съезд ВКП(б).
Только бдили охранники из «внутряка», выставленные в здании с недавнего времени вместо сотрудников ОГПУ, да не скучал оперативный дежурный на втором этаже.
Озабочен он был своей простудой да еще тем, что вчера вечером прорвало трубы горячей воды прямо перед штабом с тыльной стороны во дворе. Вода из труб, которые никак не удавалось починить, грозила затопить все подвалы здания. Сейчас поломку устраняли рабочие из Мосводоканала, но было похоже, что ремонт затянется надолго.
Двое охранников, посланные наблюдать за ремонтом, переглянулись, услышав очередное забористое ругательство, донесшееся из открытой шахты теплоцентрали. Вслед за руганью появилась вымазанная грязью небритая рожа и рявкнула на своего помощника, который на корточках сидел возле отодвинутого люка:
— Ты какой мне ключ дал, мать-перемать? Я тебя просил разводной, а ты мне суешь какой, сволочь?
Помощник слесаря, только что вернувшийся из кузова машины, куда его зачем-то позвал другой водопроводчик, и теперь подправлявший напильником какую-то железяку, на всякий случай отступил подальше от разгневанного начальства:
— Ну, плохо услышал, Семеныч, чего злишься-то?
Слесарь вопросительно поднял брови и пристально посмотрел в глаза помощнику:
— Плохо услышал? Ты чего, совсем глухой?
— Ну не совсем, только на одно ухо. У меня же контузия была в гражданскую…
— На одно ухо, говоришь? Ладно. Сейчас мы тебя лечить будем. Сам сейчас сюда полезешь, чтоб ухи вылечились…
Весь мокрый, Семеныч вылез из проема и стал похлопывать себя по карманам. Вытащил отсыревшую пачку махорки, повертел ее в руках, бросил в сердцах на землю и опять выругался:
— Холодно-то как… И табак весь промок, мать его… Эй, братишки, — он двинулся к охране, — табачком не подсобите?
— Не курим. Отойди на три шага и возвращайся к работе.
— Чего все такие злые? — проворчал приблизившийся уже к ним на метр Семеныч. И вздохнул. Одновременно с выдохом он сделал стремительный шаг вперед и без замаха ударил одного из охранников в висок шилом, неизвестно как появившимся в его руке.
Одновременно с началом его движения помощник «водопроводчика», не вставая с корточек, метнул свой напильник, который острым концом вошел прямо в глаз второму охраннику. Не издав ни звука, охранники начали валиться на землю поломанными куклами.
— Правильно, что не курите, — проговорил равнодушно Семеныч, вытаскивая ключи из кармана одного из убитых. — Здоровье беречь надо.
Быстро оттащил мертвых к шахте и затолкал их внутрь, прикрыв люком. Потом повернулся к помощнику:
— Зови.
Помощник трусцой добежал до въезда во двор и махнул кому-то рукой. Послышался звук работающих двигателей, и во двор въехали два крытых грузовика. Они начали разворачиваться, вставая так, чтобы тыльной стороной быть почти вплотную к двери черного входа в здание Коминтерна.
Семеныч ключами, взятыми у мертвого охранника, открыл дверь. Затем повернулся к людям, сидящим в кузовах машин:
— Как приказано, работаем только холодным оружием. Вперед.
Прибывшие в грузовиках тенями начали выскальзывать из кузовов и растворяться в темноте черного входа…
Простуда никак не отпускала оперативного дежурного. Он в очередной раз чихнул и стал себя хлопать по карманам, чтобы достать свежий носовой платок. Внезапно из-за спины появилась чья-то рука с чистым платком и участливый голос произнес:
— На вот, возьми.
— Спасибо, — автоматически произнес оперативный дежурный и потянул было руку. Потом изумленно вскинул голову. Но было уже поздно. Неизвестный железными пальцами обхватил запястье протянутой руки, пригнул ее и пробил ладонь ножом, пригвоздив ее к столу. Чьи-то жесткие ладони зажали рот дежурного, вбивая в него какую-то грязную, промасленную дрянь, не давая зайтись в крике. Незнакомец, смотря коминтерновцу прямо в глаза, вытащил из-за пояса второй нож и резким ударом отрубил ему указательный палец прибитой к столу ладони:
— Какие ты получил секретные инструкции? Где хранится книга с кодами от дверей и запасные ключи? Отвечай быстро, не задумываясь. Будешь говорить правду — умрешь быстро. Будешь врать — медленно. Увести, — сказал он кому-то сзади дежурного.
Находящегося в полубеспамятном состоянии от болевого шока человека подхватили под руки двое, нисколько не заботясь о том, что одна его ладонь так и оставалась пригвожденной, рванули из-за стола, зашвырнули в комнату отдыха и закрыли за собой дверь.
Старший группы захвата взглянул на часы. Было 11:40. Здание было зачищено за час, как и предусматривалось планом. Но троих он все же потерял. Сейчас трупы сносили сверху их товарищи и складывали возле стены.
Семеныч равнодушно посмотрел на убитых. Это было их боевое задание, и они его выполнили плохо. Или оказались недостаточно подготовленными для такого противника, как охрана Коминтерна. За что и поплатились. Последний охранник из «внутряка» оказал ожесточенное сопротивление и, уже смертельно раненный, сумел вытащить табельный пистолет, застрелил двоих, а третьему сломал шею ударом кулака.
Из комнаты отдыха дежурного неожиданно появился «помощник слесаря» и протянул Семенычу наполовину исписанный лист бумаги:
— Это все, что из него удалось вытянуть.
— Почему так мало?
— Умудрился вытолкнуть кляп и откусил себе язык.
— Добейте его. А ты учти: еще один такой прокол — и ты со своим напарником пойдешь опять бездомничать под парижские мосты, из-под которых я вас вытащил, когда вы подыхали от голода. Мне не нужны люди, не умеющие РАБОТАТЬ.
