Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
В двух шагах от лотка с мороженым неожиданно обнаружилось окошко, из которого торговали банками американского пива. Джулия, увидев эти банки, прямо сомлела. Ведь они давали ей возможность причаститься к химии далекой родины и восстановить таким образом духовный потенциал, столь необходимый при длительном путешествии в глубины чужого континента. Американское пиво под Сталинградом стало для меня первым знаком наступающего нового мирового порядка, двери которому открыла перестройка.
Вечером мы решили сходить в вагон-ресторан поесть. Пыхнули. Заходим. Ресторан почти пуст. Сели, ждем официанта. Тот подходит, слышит английскую речь, интересуется who is who. Узнав, что Джулия американка, половой сначала опешил, а потом резко активизировался и побежал включать видак, висевший над входом. Пошла запись MTV с Джеймсом Брауном. Ну прямо как в Америке: за окном — полупустыни Аризоны с заходящим за ровный горизонт красным солнцем; в вагоне — черноусые мексиканцы. Порции выглядели тоже по-американски: предложенные нам дозы были как минимум вдвое больше обычной нормы. По такому случаю и коньяк — святое дело! Вот так едем мы, едем, смотрим MTV, и тут я краем глаза замечаю что-то странное, вроде как публики в ресторане откуда-то неожиданно поднабралась.
Отрываю взгляд от экрана — и точно: все столики как один заняты молодыми таджиками в серой униформе железнодорожников, которые в упор пялятся на мою спутницу. В целом, наверное, их было более трех десятков. И они всё прибывали! И вот уже над головами сидящих зрителей медленно формируется второй ряд — стоящих. Я толкаю Джулию в бок: мол, посмотри, что вокруг делается! Она оглянулась и просто впала в шок. А парни в сером все разом заулыбались и задвигались. Подозреваю, они видели живую американку — да и вообще, наверное, живого иностранца — первый раз в жизни. Зато наверняка не в последний. Ведь мы с Джули были лишь первыми ласточками нового мирового порядка.
Продолжать ужин в таких условиях, даже при MTV, ясное дело, было невозможно. Я попросил у лыбящегося официанта счет, на что тот ответил, что ужин нам якобы выставляет сам директор ресторана как редким гостям и в знак дружбы между народами — коммунистический жест, достойный чайханщика из Рудаки. Но, как выяснилось, это было только начало. Отныне, по личному распоряжению директора, мы могли бесплатно заказывать все, чего душа желала. И так — до самого Душанбе!
Теперь весь остаток времени, то есть около двух суток, можно было просто лежать с плеером в ушах в кондиционированном салоне и рубиться в окно на туркестанские панорамы. Трижды в день зависалово прерывал предупредительный стук в дверь, и на столе, как на скатерти-самобранке, появлялись самые разнообразные яства, которые можно только себе представить. Часть, как пояснял официант, — из личных запасов директора. Вот они — чудеса Востока!
Мы ехали через пустыню, сквозь сюрреальный ландшафт, медленно терявший свои гениально-незатейливые очертания во всепоглощающем мраке набегающей южной ночи. Джулия впала в сон, я механически глядел в экран окна. Постепенно стало совсем темно. Тут облака, подобно гигантской кулисе, разошлись, и на небесную сцену выкатилась сияющая своим серебристым телом луна. Этот свет неожиданно преобразил безвидный мрак пустыни в фосфоресцирующую панораму иной жизни — нереальной и ностальгически-загадочной. Я обернулся к Джулии, желая разбудить ее, чтобы показать этот фантастический вид. Ее лицо в лунном луче тоже выглядело нереальным и загадочным, словно лик мраморной античной богини… Нет, пусть лучше она переживает эту ситуацию во сне, ведь в таком случае она нераздельна с этим фосфоресцирующим миражом, с луной, с магическим театром тайны Востока. Я останусь единственным свидетелем вочеловечения Селены. Едва я вновь обратил свой взгляд к луне, как слышу сзади голос:
— Как красиво! Спасибо, что разбудил меня!
— Джули, я тебя не будил…
— Как не будил? Ты же мне сказал: «Посмотри, какая красивая луна!»
— Я тебя никак конкретно не будил. Я, правда, подумал, что неплохо бы тебя разбудить, чтобы ты посмотрела на эту панораму за окном…
— Значит, ты вошел в мой сон и сказал мне все это там?
— Похоже, что так.
— Вау! Это ведь уже настоящая магия?
— Вся жизнь — это непрекращающаяся магия…
Поезд прибыл в Кишлак наркомов рано утром, часа в четыре. Куда идти? Впереди по курсу, в пяти минутах ходьбы от вокзала, лежала гостиница «Душанбе». В предрассветных сумерках город выглядел вымершим. Здание гостиницы выступало на фоне просторной площади имени Айни безликой черной глыбой. Входная дверь оказалась открытой, но на рецепции никого не было. Вообще мертвая тишина. Ну и что же теперь? Переговариваемся довольно громко, чтобы по случаю привлечь дежурных — если таковые тут вообще имеются. В этот момент по центральной лестнице спускается человек, подходит к нам. Поинтересовавшись по-английски, кто мы такие, человек предложил скоротать время до появления утренней смены дежурных у него в номере.
Он представился бизнесменом-лесопромышленником с Северного Урала, занесенным в Душанбе по каким-то делам. Живых американцев тоже до сих пор не видел, но доллары в руках уже держал. Вот она — перестройка! Правда, курс зеленого в отношении рубля за это время уже вырос в двенадцать раз — от одного к четырем накануне гласности до одного к пятидесяти летом 1991-го — и продолжал расти, но реальной рыночной стоимости приватизированных советских ресурсов тогда еще никто не знал, и молодые бизнесы только начинали свое победоносное шествие по немереным просторам одной шестой мировой Ойкумены. У всех появилось огромное количество наличности, люди расплачивались не купюрами, а пачками банкнот. Я сам стал жертвой этого процесса, будучи вынужденным пользоваться вместо привычного портмоне спортивной сумкой, доверху набитой синими связками пятирублевок. Услышав, что наш гостеприимный хозяин — бизнесмен, я спросил его — вспоминая свои мыканья со сторублевками в эпоху литературного бизнеса, — не требуется ли ему разменять крупные купюры на более мелкие.
— Вы, Володя, давно в стране не были? — спросил он меня вместо ответа.
— Ну так, пару лет. А что?
— Да у нас тут за пару лет многое изменилось. Я вот сам ищу, кто бы мне мои пачки поменял!
С этими словами бизнесмен достал спортивную сумку размерами еще больше моей и продемонстрировал ее содержимое, состоявшее из нескольких килограммов трешек в банковской упаковке. Это была моя первая встреча с реальной экономикой перестройки. Позднее, в Питере, я разговорился с одним человеком в баре на Пушкинской, 10. Он мне, в частности, рассказал:
— Когда я был молодым, то мечтал, чтобы на жопе были американские джинсы, а в карманах — тысячи. Ну вот, теперь мечта идиота и сбылась: на мне американские джинсы, а в карманах — тысячи!
И человек заказал еще одну рюмку водки за полштуки.
Днем мы вышли в город. Прежде всего закупили нужные для гор вещи: чапаны, котелки, сухофрукты и прочую еду. Джулия прихватила таджикское национальное платье, расписные жилетку и тюбетейку. Обрядившись во все это и заплетя в придачу два десятка косичек, она стала выглядеть как стопроцентная таджичка. В таком прикиде она ходила по улице Ленина, дымя сигаретой, что приводило «националов» в безмолвную оторопь. Представить, что «их» девушка в открытую курит, да еще в компании какого-то «белого» (я не рискнул ходить вместе с ней в чапане и чалме), тут никто себе не мог. Нас, видимо, спасала английская речь. Благодаря ей нас принимали все-таки за иностранцев и не пытались на месте применить карательные меры шариата. В особенности это касалось посещения пивных, куда даже «белые» женщины не заходили. Увидев и услышав Джулию, разливальщики протягивали нам кружки вне очереди. Я в этих условиях, разумеется, ни слова не проронил ни по-русски, ни, упаси бог, по-таджикски.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
