Сережа уверенно шагал через лес, как будто ходил этой тропой всю жизнь. Медлительность и неуклюжесть исчезли, как только они отошли от машины. Не глядя под ноги, он перешагивал через поваленные деревья и обходил присыпанные снегом лужи. В его движениях появилась игривая грация. Он то плавным широким движением отодвигал висящую над тропой ветку, то перепрыгивал через препятствие с поворотом корпуса. Игорь заметил эту неведомо откуда вдруг возникшую ловкость и вспомнил странный вальс на ходу в исполнении его попутчиков много лет назад.
– Постой! – крикнул Игорь и остановился.
В двух шагах от тропинки лежал вывернутый из земли и припорошенный снегом бетонный конус с торчащим из основания куском трубы. Свободный конец трубы прятался под снегом, но Игорь знал, что к нему прикреплен ржавый жестяной круг с надписью «Проход запрещен».
Сережа послушно остановился.
Сережа молчал. Ждал, затаив дыхание, когда отец сделает последний шаг. Шаг, после которого возврата уже не будет.
13
Игорь шагнул, и далеко впереди рождественской елкой вспыхнуло Дерево счастья.
Откуда-то из темноты донесся приглушенный женский смех. Мелькнула бледная фигура. «Мне нужно совсем немного сока», – сказал пьяный голос за спиной. Игорь обернулся, но сзади никого не было.
«Совсем немного. Для мамы. Или пара хомяков», – донеслось из темноты.
«Нет. Я не в претензии, но с питанием точно нужно что-то решать», – сказал еще кто-то с другой стороны бодрым и твердым мужским голосом.
Черный силуэт появился рядом с сыном. Мужчина сказал что-то еще, но Игорь не расслышал. Его голос утонул в звуках оживающего леса: смеющихся голосах, шагах и шелесте одежд.
Впереди, рядом с Деревом счастья, загорелись два желтых огонька. Потом загорелись еще два, образуя квадрат. И двумя параллельными линиями огни через темноту леса побежали к Игорю, освещая широкую аллею, возникшую на месте лесной тропы.
Аллея была заполнена людьми. Навстречу Игорю прошла красивая женщина с распущенными рыжими волосами в белой шубе. За руку она вела мальчика семи-восьми лет. На лавке справа сидела девушка-подросток в кожаной куртке с блестящими заклепками. Она глубоко затягивалась зажатой в пальцах сигаретой и мечтательно выпускала дым в небо. Мужчина рядом с Сережей, который говорил про питание, был одет в строгий шерстяной костюм и кашемировое пальто. Размахивая руками, он что-то рассказывал сидящему на лавке деду в меховой шапке и шубе.
Людей вокруг было много. Они были одеты по моде разных лет, но опрятно и красиво.
Все выглядели довольными и даже счастливыми. Шутили и смеялись. Одни разговаривали, сидя на лавках, другие неторопливо двигались по дорожке, обходя Игоря и Сережу.
С лавки, стоявшей чуть поодаль, улыбаясь, поднялась девушка в дубленке. Мгновение спустя Игорь узнал в ней Наташу. Не мумию с развороченным черепом, а яркую женщину с белыми волосами и смелым взглядом. Она прошла мимо Сережи, мимоходом взъерошив ему волосы, и подошла к Игорю.
– Привет. Кажется, совсем недавно виделись, а я так соскучилась. – Она взяла Игоря под руку, и он почувствовал легкий аромат цветущего персикового сада. – Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?
От ее прикосновения он вдруг почувствовал себя моложе лет на двадцать. Он вспомнил Новый год в гостях у Бурцевых. Тот момент, когда Марина вышла в туалет, а хозяева возились на кухне. Возбуждение. Бодрость и легкость. Она легко потянула его за руку, и он последовал за ней.
– Это ведь иллюзия? Верно? – спросил он.
– Разве это имеет значение? Посмотри вокруг. На себя, на меня, на сына. – Она сказала «на сына», как мать. Но надо отдать должное: она тоже имела к рождению Сережи непосредственное отношение. – Разве все это не прекрасно?
Игорь задержал взгляд на Сереже. Сын изменился. Он больше не выглядел слабоумным инвалидом. Немного странным, немного необычным, но никак не глупым. Скорее даже наоборот – весьма смышленый парень. Разве что немного толстоват от продолжительной работы за столом в мансарде.
Втроем они не спеша направились в сторону сверкающего Дерева. Несмотря на радостное возбуждение и бодрость, Игорь все же чувствовал себя немного не в своей тарелке. Сначала ему казалось, что из-за ноши. Дрова и лопата выглядели нелепо. Но некоторое время спустя, приглядевшись к публике, он сообразил, что дело не в ноше, а в нем самом. Что он чужой на этом празднике. Пока что. Про себя он назвал праздник «праздником жизни» и, к явному удовольствию Наташи, вдруг громко рассмеялся.
Широкий тротуар был вымощен желтой брусчаткой. Снег добросовестно смели – его следы остались только в стыках между камнями. По обеим сторонам дорожки стояли лакированные деревянные скамейки с коваными воронеными подлокотниками. По одну сторону от лавок стояли чистые пустые урны, по другую – пушкинские фонари. Деревья вдоль тротуара были аккуратно подрезаны до высоты в два человеческих роста. Голые стволы мокро блестели в электрическом свете гирлянд.
– Добрый вечер, доктор, – окликнул его слева знакомый голос.
Игорь обернулся. На скамейке в знакомом спортивном костюме (но теперь костюм странным образом оказался впору) сидел его самый сложный пациент. Вокруг него по лавке лазили чистенькие морские свинки, хомяки, на спинке сидели две канарейки и крупный красный попугай. Под ногами лежал, прищурив глаза, толстый белый лабрадор.
– Давно не виделись, – сказал Шматченко. – Как дела?
– Пойдем, – шепнула Наташа на ухо и слегка потянула за рукав.
Игорь не поддался.
– Хорошо, – ответил он. – Кажется, здесь у всех всегда все хорошо.
– Это точно, – согласился Шматченко. – Похоже, наши труды были не напрасны? Какой интересный молодой человек.
Он кивнул на Сережу, и сын смущенно отвернулся. Лабрадор принял комплимент на свой счет, подскочил на ноги и лизнул хозяина в лицо.
