— У меня нет любовницы. Ты — моя единственная женщина. И ты мне нужна. Хватит упрямиться, ты не в силах удержать меня.
— Ты и вправду настолько уверен в себе? — зло спросила Лили. Она все еще пыталась противиться внутреннему трепету, который охватывал ее при каждом прикосновении Мэта.
Мэт не отреагировал на ее слова, его рука уже направлялась к заветному бугорку, прикрытому рыжеватыми колечками волос. Мгновение, его палец лег на этот нервный узелок, и Лили почувствовала, как необоримая истома овладевает всем ее существом. Мэт, с явным удовольствием наблюдавший за ней, счел нужным отозваться:
— Я не в себе уверен, дорогая. Я уверен в тебе. Мне прекрасно известны все твои самые уязвимые места, это срабатывает безотказно.
Как бы в доказательство своих слов Мэт скользнул вниз, и там, где еще недавно находилась его рука, оказался рот. Лили невольно содрогнулась от мощной волны удовольствия, накрывшей ее с ног до головы.
— Боже! Я тебя ненавижу! — вскричала она, страстно выгибаясь ему навстречу.
Мэт поднял голову и улыбнулся.
— Я знаю, дорогая. И мне даже страшно подумать, что бы было, если бы ты меня любила.
Затем он опустил голову и продолжил свою сладостную пытку. Лили безотчетно впилась пальцами в его черные кудри, покачиваясь в такт сильным, обжигающим движениям его языка.
Мэт почувствовал, что ее напряжение достигло кульминации, он снова поднял голову и, хитро улыбаясь, спросил:
— Ты все еще хочешь, чтобы я перестал?
Вопрос застал Лили врасплох. Перестал? Что значит «перестал», когда кровь в ее жилах вот-вот закипит, а лоно взорвется от нестерпимого наслаждения? Она открыла рот, чтобы сказать: «Да, перестань, именно этого я хочу больше всего на свете», но слова застряли где-то на полпути.
Будь он проклят!
— Да! Нет! О боже! Нет, не останавливайся, только не теперь, иначе я не выдержу!
— Клянусь, дорогая, я бы и сам не выдержал, — ответил Мэт, закинул ее ноги себе на плечи и буквально ворвался в ее тело.
Сдавленный крик слетел с губ Лили, но, прежде чем погас ее рассудок, она успела произнести:
— Этого я не прощу тебе никогда.
Далее наступило беспамятство, в котором существовали только ритмичные толчки раскаленного жезла, который пронзал ее нежную беспомощную плоть, то вознося до небес, то снова швыряя в бездонную пропасть. Этот безумный полет закончился ослепительной вспышкой, как будто само солнце взорвалось у Лили перед глазами, разлетаясь мириадами искр.
Мэт еще долго оставался внутри ее, а потом перекатился на спину, прислушиваясь, как постепенно затихают бешеные удары сердца и дыхание обретает привычную размеренность. Лили резко встала и начала поспешно натягивать на себя одежду, которую он еще недавно сорвал с нее.
— Что за чертовщина?
Однако Лили, не произнеся ни слова, тщательно застегнулась на все пуговицы, взяла свой тюфяк, оттащила его подальше от койки и невозмутимо улеглась на него.
— Лили, бессмысленно ютиться на полу, когда в постели хватает места для нас обоих!
— Даже эта каюта тесна для нас, — глухо ответила девушка. — Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался, Мэт.
Я не могу доверять своему телу. Ты очень опытен и знаешь, как манипулировать мной. Но больше такого не случится.
— Вот что, дорогая, мне еще ни с одной женщиной не приходилось столько возиться, сколько с тобой, — зло проговорил Мэт. — Ты злоупотребляешь моим терпением. Готовься за это заплатить.
— Хорошо. Отправь меня в Новый Орлеан. По крайней мере, там я буду далеко от твоих рук и.., и твоей лжи.
— Но ведь было время, когда ты любила меня.
— Это было до того, как ты снова стал спать с Клариссой.
— Дьявол! Да у меня ничего нет с Клариссой! Какие тебе еще нужны доказательства? Разве я мог бы так заниматься с тобой любовью, если бы держал любовницу?
— Ты здоровый и сильный мужчина, Мэт. Тебе не составит труда удовлетворить нескольких женщин.
Мэт выругался.
— Ты собираешься возвращаться в постель?
— Нет, — Лили демонстративно повернулась к мужу спиной.
Внезапно он вырос рядом с ней наподобие башни. Его могучие ноги были широко расставлены, руки угрожающе уперты в бока, а глаза — глаза потемнели от гнева.
— С меня хватит. Твои глупости я не в силах переварить за один день. То ты, подвергая себя опасности, вот уже несколько дней живешь среди матросов. Затем я снимаю тебя с мачты, где ты болтаешься, как перезрелая слива, которую может снести первый же порыв ветра. Наконец узнаю, что зеленый юнец — моя собственная жена.
И первое, что мне приходит в голову, — это устроить тебе хорошую взбучку. Поверь, мне стоило немалых трудов взять себя в руки. Теперь ты снова дразнишь меня. Немедленно раздевайся и возвращайся в постель.
Лили поняла, что это приказ. Она и раньше видела Мэта в ярости, но по сравнению с его теперешним состоянием тогда он был просто кроткой овечкой. Теперь от него исходила реальная угроза, и, хотя девушка надеялась, что он не прибегнет к физической расправе, решила не испытывать судьбу. Присмирев под пылающим взором Мэта, она непослушными руками принялась снимать с себя одежду.
К ее ужасу, это зрелище снова пробудило в нем желание.
— Обещаешь не трогать меня? — робко спросила она.
В полусвете тусклой лампы ее нагота выглядела так соблазнительно, что, если бы не гнев, Мэт немедленно овладел бы ею еще раз.
— Не волнуйся. Ты не единственная на свете женщина.
Найдутся другие, более сговорчивые. А то я что-то устал от твоих капризов. Марш в постель.
Лили возмущенно хмыкнула, но послушно забралась под одеяло и натянула его до самого носа. Мэт лег рядом и отвернулся, моля бога, чтобы тот послал ему сон. Однако тепло прекрасного женского тела было слишком притягательно, чтобы предаться долгожданному забытью. Лили, уставшая от волнений и событий минувшего дня, напротив, тотчас же провалилась в черную бездну сна. Несколько раз в течение ночи, когда Мэт обнимал ее, она глубоко вздыхала и бессознательно прижималась к его груди, как бы в поисках защиты.
На следующее утро, едва открыв глаза. Лили обнаружила, что Мэта в каюте нет. Сквозь иллюминатор пробивались яркие лучи солнца, а на горизонте, окутанном легким туманом, виднелась тонкая полоска суши. Девушка уже умылась и оделась, когда пришел Мэт. Он принес поднос с едой, поставил его на заваленный картами стол и встал у иллюминатора, скрестив руки на груди. Когда Лили отважилась взглянуть на мужа, то обнаружила, что следы вчерашнего гнева до сих пор не стерлись с его лица.
Наконец он соблаговолил обратить на нее свое внимание, и недовольные складки в уголках губ обозначились еще резче.
