– Давай.
Кручёный медленно подошел к обшарпанной, неприметной двери…Палец дважды нажал на кнопку, и электронный звонок отозвался заранееоговорённой мелодией – «Сулико», давая знать, что пришли свои.
– Кто там? – Голос человека, стоявшего за входнойдверью, всё-таки прозвучал напряжённо.
– Талан на майдан, Лёнечка.
Ситуация почти повторилась. Щелкнули замочные ригели, иЛёнечка получил мощный спрямленный боковой в челюсть. После подобного удара,нанесённого неожиданно, потерпевший обычно не помнит случившегося. Кручёныйневольно вздрогнул, утрачивая последние иллюзии по поводу того, чтобысправиться с полковником в рукопашной. А Кудеяр бережно уложил безвольное телона пол прихожей, внимательно прислушался к голосам, раздававшимся из глубиныквартиры, и легко подтолкнул Валечку к занавесям из вьетнамской соломки,закрывавшим проход в комнату:
– Арсена мне покажи.
– Вот он, козёл горный… – Кручёный осторожнозаглянул в щёлку. – За столом слева катает… а гайку с пакши так и не снял,баран черножопый… – Обернувшись, он поймал взгляд Скудина и свистящимшёпотом взмолился: – Начальник, аман, отпусти меня Бога ради, и так уже вилы вбок…
– Ладно.
Вот теперь полковник улыбался по-настоящему. Джунгли естьджунгли! До какого следует дела ещё не дошло, а он ощутил себя помолодевшим летна двадцать: всё так же мерно билось сердце, диафрагма готовилась выбросить врешающий момент нужную порцию адреналина.
– Руки на голову! – рявкнул он голосом, вызывающимнемедленное желание повиноваться. И в подкрепление слов могучим маваси-гири –примитивно говоря, круговым ударом ноги в ухо – напрочь вырубил каталу,имевшего несчастье сидеть к двери спиной.
Мгновением позже за каталой последовал его сосед,познакомившийся с правым каблуком Кудеяра. Эффект был достигнут: люди за столомосознали происходящее и замерли, испуганно уставившись на незваного гостя.Делать резкие движения в его присутствии почему-то, ох, не хотелось…
– Говорю один раз, потом стреляю. – Скудин сорвалс окна занавеску и жестом профессионального грабителя расправил её наполу. – Всё рыжьё, бельё и финашки ме-е-едленно грузим вот сюда… – Онпоказал стволом на центр куска ткани. И, поманив к себе усатого сутулогокавказца, внимательно проследил, чтобы помимо всего прочего тот расстался сневзрачным перстеньком, украшенным двумя камнями.
Терпеливо дождавшись конца экспроприации, полковник завязалвсё добро в матерчатый узел и, пообещав: «Кто высунет отсюда нос раньше, чемчерез полчаса, будет завален на лестнице…» – оборвал телефонный шнур и с темудалился, не попрощавшись.
Во дворе господствовала тьма, разогнать которую тусклыйсвет, лившийся из окон, был не в состоянии. Скудин и Собакин добрались доджипа, отнюдь не рискуя утратить инкогнито. Собакин деликатно полез обратно вбагажник, на откидное сиденье, чтобы не стеснять Фросеньку с Кратарангой, Иванже уселся на свое командирское место.
– Поехали, Виринеюшка.
Молодая ведьма посмотрела на него и хитро улыбнулась.
Миновав мост, выкатились на набережную. Здесь полковник зажёгнад головой свет, развернул на коленях объёмистый сверток и довольно долго внём рылся. Потом снова затянул узел.
– Слышь, Андрон Кузьмич? Сделай доброе дело, завтраценности заактируй и сдай…
Задремавший было Собакин проснулся и кивнул, а Скудинповернулся в кресле и разжал перед Кратарангой кулак.
– Да. Это он. – Пришелец из далёкой эпохи бережновзял перстень. И скупо улыбнулся Ивану: – Спасибо.
Вперёд в прошлое
Всякие там буржуазные сауны господин Хомяков не жаловал.Конечно, это совсем не означало, что в воздвигнутом неподалёку от его домабанном комплексе сухая парная отсутствовала, – вот, пожалуйста,трехъярусная, обшитая, как и полагается, не дающими смоляного запаха осиновымидосками, – но предназначалась она в основном для гостей.
Сам же Семён Петрович любил, натянув по самые бровишерстяную шапку, плеснуть кваску на каменку и во всю длину раскинуться в клубахароматного пара на высоком липовом полке. Тут его тело сперва нежно румянилось,потом багровело, принимая удары упругих берёзовых веток, заготовленных для негоаж под Новгородом.
Выдержать такое под силу не каждому. Вон чекистский гостьдавно уже из «русской» выскочил и в окружении красавиц отмокал на левойполовине бассейна, где голубовато-прозрачную воду пузырила и превращала вшампанское специальная гидромассажная установка наподобие джакузи.
Наконец и Семён Петрович, цветом кожи напоминавший долговарившегося рака, поднимая тучу брызг, с головой сиганул в бодрящую прохладу.Вынырнул на поверхность и с уханьем направился к плавучему столу, вокругкоторого купальщики и располагались. После парной Папа предпочиталумеренно-холодное пиво «Фалкон» трёхлетней выдержки. Наполнив расплавленнымзолотом высокий бокал, депутат равнодушно окинул взглядом доступные прелестикрасавиц и, повернувшись к гостю-федералу, произнёс:
– На берег пойдём?
Тот вместо ответа осушил свой стакан до дна, поплыл кширокой мраморной лестнице, поднимавшейся из недр бассейна на сушу, и, ощущаяпод босыми ногами пушистый ворс ковролина, не спеша двинулся к шезлонгу.
С завистью проводив взглядом его поджарую фигуру («Надо же,сколько жрёт, а ни грамма лишнего…»), Хомяков кивнул прелестницам:
– Девочки, наверх, отдыхаем.
Выбрался по мраморным ступеням следом за гостем ирасположился во втором шезлонге.
– Хорошо здесь у вас. – У федерала перед мысленнымвзором явно вращались рыбные деликатесы намечавшегося обеда, но пока онсмешивал в пивной кружке грейпфрутовый сок с малиновым. Вот он отхлебнулрезультат и придвинул к себе вазочку с солёными фисташками.
Семён Петрович с гостем сидели в бане уже давно, пора былоподкрепить силы.
– Надеюсь, вы патриот? – Хомяков надел шикарныймахровый халат с надписью, вышитой по-английски поперёк всей спины: «Сёма –чемпион», и улыбнулся. – Сегодня у нас день национальной кухни.
– Ну и замечательно. – «Да мне лишь бы хлебушекбеленький был, а икорка пускай будет и чёрная…» Федерал двинулся вслед заСемёном Петровичем в отделанную морёным дубом комнату отдыха, где завершалипоследние приготовления два одетых в белое халдея.
Действительно, обед был выдержан в национальном колорите, аименно: для начала – закуски: балык, осетрина свежепросоленная, белорыбицапровесная, палтус, деликатесные, далеко не магазинные шпроты, сёмга, икразернистая и паюсная, масло сливочное, редька, сыр…
Ну и так далее, разная там уха стерляжья с налимьимипечёнками, разварные окуни по-астрахански с кореньями и ещё многое, многоеварёное, жареное и копчёное, от чего не только гастрономически озабоченныйгость мог захлебнуться слюной.
