* * *
– Леонар, здесь Ублюдок. Надо бежать.
Канцлер медленно качнул головой:
– Нет, брат. Я не побегу. Уходи сам, если пожелаешь.
– Тебя схватят и казнят.
Леонар усмехнулся.
– У него никаких доказательств.
– А нужны ли ему эти доказательства? – прищурился его младший брат, Рестон.
Пара слов, пара взглядов гвардейцев, и он все понял. И что заговор раскрыт, и еще кое-что сверху. Их – не помилуют. Торнейский всех порвет за брата. Плевать, что у него на гербе заяц, зубы у зайчика вполне себе волчьи. Недаром его боятся в Степи. Нет, но какая тварь выдала все Торнейскому? Знал бы – убил бы. Даже ценой своей жизни.
Кто ему сказал?
Выяснять времени не было.
– Уходи, – просто сказал Леонар. – Я останусь тут, задержу их.
– Ты погибнешь…
Леонар пожал плечами. Он понимал, что вряд ли выкрутится, но пусть хотя бы брат останется жив. Хотя бы он… Канцлер встал с роскошного кресла, обтянутого бархатом, подошел к каминной полке и потянул за рычаг. Та отошла в сторону.
– Иди, братик. Да пребудут с тобой боги.
Рестон быстро обнял Леонара и шагнул внутрь, в темноту. Канцлер сотворил благословение ему вслед и вновь повернул рычаг. Полка встала на место, словно и не было никакого хода. Никогда. И не уходил отсюда никто, и даже в кабинет не заходил.
Леонар медленно уселся обратно за стол.
Он ждал.
Еще один шанс у него был, вдруг да удастся поквитаться хоть с кем-то?
* * *
Долго ждать ему не пришлось. Рид вообще не был склонен к промедлению, особенно в таком тонком деле. Так что…
Дверь распахнулась без стука, послышался писк секретаря, и маркиз Торнейский вошел в кабинет канцлера.
– Леонар.
– Рид.
Мужчины не были многословны. Хватило лишь взгляда, одного взгляда, чтобы понять друг о друге если не все, то многое. Такая злость была написана на лице Рида. Такая ярость изуродовала красивые черты Леонара.
– Еще бы месяц…
– Обещаю, ты его не проживешь.
– А может, ты? – прищурился Леонар.
Что заставило Рида упасть на одно колено? Какой инстинкт? Какое чудо?
Но… Риду безумно повезло. Арбалетная стрела хоть и не просвистела мимо, но вместо живота впилась в плечо. Леонар расхохотался, отбросив назад голову, и это было последним, что он сделал. Клинок гвардейца просто пришпилил канцлера к его креслу, словно бабочку в гербарии.
Леонар не закричал. Просто опустил глаза, глядя на клинок, словно себе не верил, но его ненависти это не умерило. Ни капельки.
– Чтоб ты сдох…
В горле у него заклокотало, и он обвис на лезвии клинка.
Рид попробовал встать, скрипнул зубами от боли и потерял сознание.
* * *
Граф Ален Ронар никогда не проявлял ненужной инициативы. Никогда не лез вперед, никогда не превышал своих полномочий, всегда четко исполнял приказы, но бывают вещи, которые и в зайце льва разбудят.
Когда погибает твой самый близкий друг и командир.
Когда в столице обнаруживается заговор.
Когда принц, которого гвардия обязана охранять, травит короля, которого гвардия также обязана охранять.
Когда трясется и трескается на части весь мир, и плевать ему на твое мнение и на то, что ты из последних сил пытаешься сохранить здравый смысл.
И как тут не озвереть?
А уж когда ранили маркиза Торнейского…
Ален просто махнул рукой и стал действовать по принципу «гори оно все ясным пламенем». И в королевском дворце воцарился местный филиал то ли ада, то ли бедлама. А может, и все вместе.
Визжали фрейлины, разбегались слуги, кричали что-то благородные господа… последние – недолго. Ален приказал сначала бить, а уж потом разбираться, и гвардейцы от всей души выполняли приказ.
Заговорщики просто не ждали такого стремительного натиска, потому и не смогли ему ничего противопоставить. Не прошло и трех часов с момента появления маркиза Торнейского во дворце, а все перечисленные им семьи были арестованы и препровождены в Эрле.
Френсис Сорийскую доставили туда в одной ночной рубашке, и дама активно протестовала. Ее муж вообще не понял, за что его отправили в тюрьму, но кого это интересовало? Если уж женился – так отвечай за свою жену, а не пускай ее пастись на всех лужайках. Или – разбирайся потом с потравленными «козой» огородами.
* * *
– Маркиз будет жить.
Ученик придворного лекаря (сам лекарь куда-то делся) осмотрел плечо Рида и не нашел ничего опасного. Рана чистая, крупные сосуды не задеты, разве что горячка может начаться, но как знать? Рану он промыл, теперь остается только уповать на богов.
Двигаться Риду было сложно. А вот говорить он мог.
Они сидели с Остеоном друг напротив друга и внимательно слушали доклад Алена.
– Ваше величество, заговорщики арестованы и препровождены в Эрле, караулы усилены, отправлены приказы в третий и восьмой полки, уже завтра они окружат столицу…
Распоряжения были те, которые отдавал еще Рид, просто Ален их чуть-чуть расширил. Но за превышение полномочий на него никто не ругался.
– Его высочество у себя, его стерегут десять гвардейцев, один он не остается ни на минуту.
– Он уже слез с горшка? – горько покривил губы Рид.
– Нет, ваше сиятельство.
Остеон вздохнул.
– Я благодарен вам, Ален. Прошу вас блокировать, насколько можно, столицу силами гвардии, чтобы отсюда никто не вышел и не вошел.
– Я повинуюсь, ваше величество.
Остеон отпустил его и воззрился на явившегося пред королевские очи Бариста Тальфера.
– Барист?
– Ваше величество, с вашего позволения, я бы отправился в Эрле. Допрашивать. Там я принесу больше всего пользы.
Остеон кивнул:
– Что ж. Дозволяю. Возьми пергамент, пиши коменданту… готов?
– Да, ваше величество.
– Пиши. Коменданту Эрле… кто у нас там?
– Господин Лежен. – Таких вещей Барист не забывал никогда.
– Господину Лежену. Дозволяю любые методы допроса, вплоть до пыток, применимо к любым заговорщикам. Поставь число, дай я подпишусь, и ставь печать.
Барист повиновался.
И – не сдержался, укоризненно поглядел на маркиза:
– Как же вы так, ваше сиятельство…
Рид сделал страшные глаза. Бариста это не проняло.
– Если ваше сиятельство прикажет, по дороге в Эрле я могу проехать мимо известного вам дома…
