Она посмотрела на него и покачала головой. Лиз очень хорошопомнила, каким грубым и бесчувственным Дик показался ей, когда она увидела егов первый раз. Поистине Дик был человеком сложным. Лишь одно определение к немусовершенно не подходило.
Он не был недоразвитым идиотом, как назвала его Меган, и,вспоминая об этом сейчас, Лиз невольно поморщилась.
— Хочешь кофе? Джеми проснется минут через пятнадцать,так что время у нас есть, — предложил Дик, смущенно улыбнувшись.
— Разве ты не занят? — искренне удивилась Лиз. Ейне хотелось затруднять его; она знала, что у Дика, как правило, не было ниодной свободной минутки. Он уже провел с Джеми не меньше двух часов.
— Сейчас — нет, — ответил Дик и, взяв Лиз подруку, повел в комнату, где врачи приемного отделения отдыхали между вызовами.Сейчас комната была пуста, и Дик, усадив Лиз на широкий кожаный диван, принесиз коридора две чашки горячего кофе.
— С Джеми будет все в порядке, — еще раз повторилон, садясь в кресло напротив. — Не бойся, он поправится.
— Спасибо, что поддержал меня, — ответилаЛиз. — И его тоже. Когда я приехала, Джеми был так напуган, что даже неузнавал меня.
Дик улыбнулся и отпил глоток кофе.
— Он так вопил, что его было слышно на моемэтаже, — вот я и решил узнать, что происходит. Надо сказать, у твоегоДжеми отличные легкие!
Лиз улыбнулась и, подняв голову, встретилась с ним взглядом.Оба тотчас почувствовали себя неловко и сделали вид, будто их беспокоит толькосломанная рука Джеми. Лиз успела отметить, что за последние недели Дик тожесильно осунулся и похудел. Он выглядел невыспавшимся, усталым и каким-тозагнанным, но Лиз решила, что это связано с приближающимися праздниками. Дляврачей травматологического отделения Рождество всегда было едва ли не самымтрудным периодом. В эти праздничные дни отделение всегда было перегружено.Правда, Дик обычно занимался лишь самыми сложными случаями, однако в праздникион приходил на помощь своим подчиненным и трудился как все.
— Ты неплохо выглядишь, — сказал он наконец, и Лизкивнула, не зная, что на это ответить. Сказать Дику, что она думает о нем деньи ночь, Лиз не могла — вряд ли это что-то изменило бы, да он, похоже, ничегоподобного от нее и не ждал.
— У тебя, наверное, очень много работы, —произнесла она равнодушно, чтобы только не молчать. Навязываться ему со своейлюбовью, которую он столь недвусмысленно отверг, Лиз больше не хотела. Если быДик передумал, считала она, он бы уже давно ей позвонил.
Но Дик не позвонил; сейчас он тоже предпочитал молчать, иэто было для нее совершенно ясным ответом.
— Не больше, чем обычно, — ответил онсдержанно. — Как там Питер?
— Питер просто как новенький. — Она улыбнулась,повторив шутку врача, которую слышала в больнице, где лежал маленький ДжастинАруд. — И в очередной раз влюблен на всю жизнь.
— Что ж, рад за него. Передай ему от меня привет,ладно? — Дик посмотрел на часы и поднялся.
— Надо зайти к Джеми, — сказал он. — Должнобыть, он уже проснулся.
Джеми действительно успел отойти от наркоза и уже спрашивалсиделок, где Дик и где мама. Увидев их, он широко улыбнулся.
— Ты не забыл, что ты мне обещал? —поинтересовался Дик, доставая из кармана фломастер.
Джеми решительно затряс головой и протянул загипсованнуюруку:
— Вот!
Дик поставил на гипсе свою подпись, потом, подумав, прибавилк ней забавный стишок и даже нарисовал крошечную собачку, стоящую на заднихлапках, чем привел Джеми в полный восторг.
— Ты был первым, Дик! Как я и обещал! — воскликнулон, рассматривая рисунок.
— Да, дружище. И я очень тебе благодарен. — Дикулыбнулся мальчику и осторожно обнял его за плечи.
Лиз почувствовала, как у нее заныло сердце. Теперь она ясновидела, что она потеряла в тот День благодарения, когда Дик предпочел навсегдаисчезнуть из ее жизни. Но теперь ничего не изменишь. Дик не передумает. Онпринадлежал к тем людям, которые, однажды что-то решив, стоят на своем доконца.
— А он очень большой? — внезапно спросил Джеми,поднимая глаза на Дика.
— Кто? — не понял Дик.
— Твой змей, на котором мы с тобой так и неполетали, — объяснил мальчик, и Дик несколько смешался.
— Ты прав, — медленно сказал он, бросив быстрыйвзгляд в сторону Лиз. — Знаешь, что мы сделаем? Когда зима кончится, якак-нибудь позвоню твоей маме, и мы с тобой поедем на пляж и все-таки немногополетаем.
Конечно, если к этому времени твоя рука заживет.Договорились?
— Заметано, — важно сказал Джеми. Этомуновомодному словечку он научился у Питера и часто употреблял его к месту и не кместу.
Дик, рассмеявшись, поднял его с каталки и поставил на ноги.
— Вот и отлично. А теперь я бы хотел попросить тебя оличном одолжении. Держись подальше от лестниц, ладно? Хотя бы ради меня, —произнес он доверительным тоном, и Джеми с готовностью кивнул. Отныне инавсегда Дик был его единственным героем. — И на елку тоже чур нелазить, — добавил Дик, и Джеми рассмеялся.
— Мама мне не позволит! — сказал он весело. —Да я и сам не полезу — я же не белка!
— Рад это слышать. Ну а теперь — до встречи. Передай отменя привет Питеру и сестрам и скажи — я желаю им счастливого Рождества. Итебе, конечно, тоже.
— До встречи, Дик. Я обязательно передам. — Джемипротянул ему здоровую руку. — Знаешь, мой папа умер в прошлоеРождество, — добавил он внезапно, и Лиз вздрогнула. Это напоминание о том,о чем все они знали, в данных обстоятельствах показалось ей излишним.
— Я помню, Джеми, — ответил Дик. — Мне оченьжаль.
— Мне тоже. Это было плохое Рождество.
— Понимаю. Надеюсь, это Рождество будет повеселее.
— Я тоже надеюсь. — Мальчик кивнул головой. —Я просил Санта-Клауса, чтобы он подарил мне такого змея, как у тебя, но мамасказала — вряд ли из этого что-нибудь выйдет. У Санты просто нет таких больших.
Она сказала, нам придется купить змея в спортивном магазине.
— Или сделать самим, — подсказал Дик. — А чтоеще ты хотел бы получить от Санта-Клауса на Рождество?
— Еще я хотел щенка. Знаешь, такого большого,лохматого, как Бетховен — собака из того фильма, но мама говорит — этого тоженельзя. У Кэрол аллергия на собачью шерсть. Ну и еще я просил видеоигры икосмический бластер.
— Ну, это-то ты наверняка получишь, — серьезносказал Дик, и Джеми, кивнув, еще раз поблагодарил его за стишок и собачку нагипсе. Выпрямляясь, Дик повернулся к Лиз; она смотрела на них, и в ее глазахстояла такая грусть, что от жалости у него сжалось сердце.
