А деньги? — словно вдруг шепнул ему кто-то. Деньги… Михаил снова сбился с панталыку: куда тебя несет, всадник без головы?! Он не годится для разборок. Ни с кем. Никогда. Ни при каких условиях и обстоятельствах. Прелести Страшного суда не для него. Не выгорело… А убрать Валентина или самого себя — какая, в сущности, разница? На редкость идиотские идеи… Чертовщина какая-то… Самое лучшее — поступать не задумываясь. Как только — так сразу… Кто не успел — тот опоздал… Мысли мешались, путались… он явно не рассчитал своих сил.
Михаил резко встал и нащупал в кармане ключи от машины. Можно рискнуть сесть за руль — не настолько он пьян. «Бабки» для ментов наготове. Мы все должны взять себя в руки… Ну что ж, он постарается… Есть кое-какая надежда…
Ночь он провел в казино, а утром явился домой абсолютно трезвый и ясный, как июльский полдень, словно не он исступленно и остервенело просаживал всю ночь баксы в «Космосе». Лишь более глубокие, чем обычно, складки у губ да темно-синие тени под глазами, довольно плохо скрытые очками, говорили о том, что на душе у бизнесмена далеко не все спокойно и гладко.
Каховский не думал ни о чем, точнее, заставлял себя не думать, чтобы полностью отвлечься и, не размышляя, кинуться в водоворот, не задаваясь великим вопросом: «Куда ж нам плыть?» Проклятая литературщина…
Еще один рубикон перейден, оторван еще один новый лист календаря, хотя еще не поздно все переиначить, раскрутить, отказаться от своих слов, сославшись на нервный срыв, эмоциональные перегрузки, на неумеренную выпивку, в конце концов. Однако отступать не хотелось. Дорога назад заказана. Хотелось упорно идти дальше и дальше, как советовал когда-то он сам себе, и зайти слишком далеко… он согласился — и не стоит теперь отменять свое решение. Дронов угадал: Каховский рвался отомстить. Yes… Мало не покажется… «Хор», как говорит Алина. Примитивизм желания и убожество замысла оказались очень удобными.
Мысль о собственной безнравственности Михаилу в голову не приходила. Безнравственна Даша, столь легко изменившая Каховскому. Безнравственна Любочка, по никак не Михаил. К нему аморальность не имеет ни малейшего отношения.
Противное, мучительное до тошноты чувство приближающегося одиночества, о котором Каховский уже почти забыл, снова придавило его, словно смяло. Так легли фишки… Виски ныли, сбившееся с панталыку сердце тревожно стучало, казалось, на всю комнату.
Тяжким наваждением и кошмаром теперь неожиданно обрушилась на него эта другая, совсем иная, когда-то незнакомая, а сейчас такая привычная, бесконечно любимая жизнь и намертво придавила к земле чугунной лапой. Он был чужой здесь. Несмотря ни на что. Узел затянулся слишком туго, и его необходимо разрубить. Как можно скорее. Подумаешь, делов-то! Настоящая фигня. Избавиться как от явления. Только и всего. Проще жизни ничего не бывает… Кто бы сомневался…
Автоответчик Михаила всегда и смешил Алису, и раздражал.
— Здравствуйте, — говорил ей всякий раз Михаил. — В берлоге никого нет, медведь ушел. Если вы хотите мне что-то сказать — скажите на автоответчик, если нет — то просто повисите на телефоне и помолчите, может быть, я подойду.
Но не подходил.
Алиса начинала беситься и молча вешала трубку, ничего не сказав дурацкому автомату.
Она чувствовала, что у этого маленького рыженького некрасивого очкарика на душе нехорошо, что он скрывает какую-то тайну, многое недоговаривает… Но какое право она имела сразу вмешиваться в его жизнь? Могла ли его допрашивать, что-то выпытывать?.. Нет, конечно… И Алиса выбрала безупречную политику соглашательства и выжидала.
Раздражали еще два обстоятельства, о которых Алиса старалась помалкивать.
Во-первых, Михаил постоянно болел и куксился. То горло, то голова… Не понос, так золотуха…
— Отравился, сижу в обнимку с унитазом, — нередко ласково отвечал любимой женщине Михаил.
Или вдруг спрашивал:
— А какая у тебя кислотность?
— Не знаю, — холодно отзывалась Алиса.
Обсмеешься…
— Не знаешь? Как же так?.. Странно… Это обязательно надо знать. Давай сходим проверим.
— Ладно, попозже, — бормотала Алиса.
— А давление? — не унимался Каховский. — Какое у тебя давление? Ты говорила когда-то, что низкое…
— Девяносто на шестьдесят — как параметры модели, — отзывалась Алиса. — Зато я сегодня сильно натерла ногу…
— Выброси туфли, — решительно советовал Михаил.
— Ну да, вот еще…
— Так тебе что жальче — ноги или туфли?
— Конечно, туфли, они дорогие. А ноги свои собственные… За них не плачено.
— Перестань! — сердился Михаил. — Скупость тоже имеет свои пределы.
Все на свете имеет свои пределы, думала Алиса. Только его привязанность к девчонке беспредельна…
Да, Михаил чересчур часто вспоминал падчерицу, эту Алину… Словно дочь родная… Это стало вторым пунктом возмущения. Надо же, какая любовь, злобно думала Алиса. Прямо патология… С женой Натальей он разошелся легко, без всяких проблем, а вот эта девчонка…
Михаил догадался об ее настроениях.
— Я хочу тебе кое-что объяснить, — сказал он как-то утром за завтраком, упорно отводя рыжие глаза. — Я тоскую по детям… Мне очень они нужны… Отсюда и Алина…
Алиса мигом сообразила, что к чему. И через год родила сына. Алина, казалось, была забыта. Но это только казалось.
Михаил нежно обожал Тёмочку и продолжал болеть. Семью он перевез в Лондон, срочно купив там дом.
Алиса удивилась:
— Почему в Лондон?
— Если я не ошибаюсь, там жил Герцен, — пробормотал Михаил. — А теперь будем мы… Вряд ли Герцен выбрал бы плохой город. Правда, он приехал туда из Парижа… Но это детали. Поживем — увидим.
Но Алиса была уверена, что он просто хотел таким образом избавиться от нее, словно сослать в Англию. А что? Вполне неплохой, очень даже приемлемый вариант ссылки… И условия хорошие. Все к ее услугам. Дорогая жизнь с немалыми роскошествами.
И время подтверждало ее подозрения. Шестое чувство с завидным упорством подсказывало Алисе: там, в Москве, далеко не все так спокойно, как кажется. Чересчур уж тихо… И эти тусовки мужа… Эти его приятели… Красавчик блондинчик и другой, кудрявый… Двое идиотов… Вечно таскали ей цветы… Прямо охапками… Безрадостное зрелище! Вывихнутые с ног до головы. Обсмеешься глядючи!..
— Если вас томят какие-то предчувствия, то некоторые из них обязательно сбудутся, будьте уверены! — любил повторять чей-то афоризм этот мерзкий Митенька.
Алиса нервно, дрожащими пальцами набирала номер мобильника мужа в разгар рабочего дня:
— Привет, Мишель! Как дела?
— Хорошо! — весело отзывался Каховский. — Как Тёмочка?
— В порядке! Трудишься?..
