Сам Сергей Туманов оказался в здравом уме и памяти, только вид имел такой, будто его долго жевали, а потом выплюнули. Скрюченная фигура, растрёпанные волосы, небритые щёки, глаза в темных кругах, весёлые, но иногда опасно шальные. Картину дополняла мятая рыжая вельветовая рубашка, наполовину заправленная в чёрные джинсовые шорты, из которых торчали тощие ноги, покрытые светлыми волосами. На ногах — стоптанные, распластанные по полу тапки неясной расцветки.
Туманов оценивающе посмотрел на Валентина, вошедшего с большим пакетом в руке. Валя молча достал из пакета и протянул ему бутылку «Флагмана». Сергей взял бутылку и с осторожной полуулыбкой спросил, указав на пакет:
— А там что?
— Закуска, — также улыбаясь, ответил Шажков.
— Ну, здравствуй, — Туманов протянул было Вале руку, но неожиданно притянул его к себе, неловко похлопав по спине: — Рад тебя видеть.
— Взаимно, — Валентин крепко стиснул его руку.
— Лихой у тебя вид, — покачивая головой и увлекая Валю на кухню, сказал Туманов, — ботинки не снимай и извини за беспорядок, очень быстро ты пришёл, не успел убрать, ага?
— Ладно, разберёмся, — и Валя стал опорожнять пакет, выкладывая еду на стол.
— А это зачем? — удивлённо спросил Туманов, показав на целлофановый пакет с кислой капустой и кусок красного мяса.
— Щи кислые будем варить, — серьёзно ответил Шажков, — умеешь?
— Умею.
— Ну?
— Хорошо, — помявшись, сказал Туманов, — выпьешь со мной? А потом я лечить тебя буду.
— Давай. А ты потом не упадёшь?
— Нет-нет, — Сергей сделал успокаивающее движение, — я маленькими порциями пью. По тридцать грамм, не больше.
Туманов быстро достал из шкафа два чистых бокала, выверенным движением открыл бутылку, плеснул в один бокал и разом выпил, стрельнув по сторонам острым взглядом. Потом замер на несколько секунд, медленно опустился на табуретку, вздохнул и, улыбнувшись, сказал: «Наливай».
Выпив вторую рюмку, Серёга Туманов достал свои медицинские склянки, обработал Вале царапины на лице, посмотрел на синяк на правом боку, удовлетворённо хмыкнув, сказал: «По касательной удар прошёл, но УЗИ сделай» и быстро вернулся за стол.
Серёга оказался неожиданно хорошим собеседником. После третьей рюмки Шажков попросил его организовать встречу с участковым, про которого тот упоминал в парке.
— Может, подскажет чего. А то милиция нашла, но не тех, да ещё и наезжает, — объяснил Валентин. — Ты, кстати, свидетелем можешь выступить, если потребуется? Ну, рассказать, что видел?
— Не сомневайся.
— Спасибо. А я должен настоящих «врагов» найти, это сейчас главная моя задача.
— Ну, найдёшь, и что? — скептически спросил Туманов.
— Не знаю пока.
— То-то и оно. убить? Кишка тонка, убить человека трудно. По морде дать? Так и самому получить можно. Выбор невелик.
— Буду выбирать из того, что есть.
— Не боишься?
— Нет.
— Ну, тогда я сейчас звоню Лёхе.
Разговор Туманова с участковым оказался коротким.
— Говорит, занят, — задумчиво протянул Туманов, — но на самом деле не хочет он. Не его участок. Ты всё равно зайди, он наш мужик, подлянку не сделает. Сможет — поможет, нет — так и скажет. С ним в этом смысле легко.
— Зайду.
— Когда найдёшь их, скажи мне. Сам не суйся, ага?
— Ага, — с улыбкой ответил Валентин.
— Ну, раз так, поехали дальше, — во взгляде Туманова, по-детски открытом, появилась молодецкая лихость, и он сделался очень привлекательным. Это продолжалось недолго. Выпив ещё несколько раз — а пил он действительно помалу, но часто, — Туманов вдруг скривился, посмурнел и в первый раз потянулся за закуской. Валентин тоже выпил, стоя у плиты в готовности снимать пенку с закипавшего бульона. Серёга долго молчал, почёсывая левую половину груди, а потом сказал: «Худо мне, Валя. Надоело всё. И страшно — никому не нужен».
— Я-то здесь? Значит нужен.
— Да ты же понимаешь, о чём я.
Валентин убавил газ в конфорке и подсел к столу.
— В церковь не пробовал ходить? — спросил он.
— В церковь? — поднял брови Туманов. — Врачу негоже ходить в церковь, он слишком много знает того, о чём церковники не разумеют.
— О чём же?
— О том, что смертельным ударом тока можно оживить уже умершего человека. О том, что пальцем можно заткнуть дырку в артерии и спасти его, хотя Богу было угодно, чтобы он помер. О том, как воздействовать на разум, чтобы человек поверил в того, на кого ты ему укажешь, ага?
— Ну да, конечно. Церковь воздействует на разум сотен миллионов людей?
— А что, нет? Ты вот сам веришь в Бога?
Шажков подумал секунду и твёрдо сказал: «Верю».
— Скажи ещё, что молишься перед сном.
— Молюсь.
— Серьёзно? Ах да, помню, видел. Ну извини. Не хотел обидеть твои религиозные чувства.
— Ты не обидел. Я сам так думал ещё недавно.
— То есть ты продвинулся вперёд, а я остался далеко позади, ага?
— Нет.
— А как же тогда? Мне в аду на сковородке поджариваться, а ты, стало быть, в рай?
— Меня не возьмут.
— А ты старайся, старайся. Удивил ты меня, Валя. Ну и удивил!
— А что удивляться? Ты что, верующего человека в первый раз встретил?
— Так близко, наверное, в первый раз. Я не против Бога — пусть будет. Просто я хочу всё, что могу, успеть сделать на этом свете. Мне хочется, чтобы здесь и сейчас всем было хорошо, а не в загробном мире.
— Одно другому не противоречит.
— Противоречит, Валя, в нашем деле противоречит. Врач отвечает за больного, он не может отдать судьбу больного в руки попа.
— Так не отдавай, лечи. Что, у тебя попы больных отбирают?
— Они разбивают веру в науку.
— Веру! Вот ты и сказал. «Вера в науку» — как звучит, а?
— Ладно, не лови на слове… Я ведь не питерец, Валя, — Туманов перевёл разговор в иное русло. — Родился в Старой Руссе. Но врач я потомственный. Папаша был хирургом, мог любую операцию сделать, ну кроме, может быть, на открытом сердце. Он Чехова любил и всегда в пример ставил. До самой смерти всё думал, зачем Чехов на Сахалин поехал. А зачем, в самом деле? Что, Бог его туда послал? Так он не верил. А я тебе скажу зачем: настоящий врач идёт туда, где он нужен, где больше больных. У врача нюх должен быть на больных как у собаки на куропаток, или на кого они там стойку делали, не помнишь? Давно Тургенева не перечитывал.
Вал я покачал головой, а Туманов вытянул ноги и продолжал:
