— Я тут не поленился, залез в Интернет, — задумчиво произнес Палыч. — Его по-разному называют: Снежный человек, Йетти, сасквоч, бьянбангули, — это слово он произнес с трудом, — и даже... Фазлык бак бабай! — с гордостью посмотрел на Каргина. Последнее определение далось ему легче и веселее.
— Мать что, наняла таджиков? — неискренне удивился Каргин.
— Я думаю, — выдержав паузу, значительно произнес Палыч, — Снежный человек не имеет национальности.
Каргин сразу вспомнил про сарай, где Порфирий Диевич хранил дачный инвентарь, инструменты, старую одежду, отработавшую свое медтехнику. Несколько раз он пытался туда проникнуть по разным надобностям, но каждый раз у матери не оказывалось под рукой ключей. «Где-то я их недавно видела, а вот где именно, не помню», — говорила она. Один раз, когда Каргину особенно понадобились грабли, он собрался сбить замок ломом, но Ираида Порфирьевна решительно воспротивилась и, что его изумило, самолично отправилась к соседям и принесла грабли.
Ну конечно, догадался Каргин, когда я на даче, он в сарае, а когда меня нет, он... где?
— Что это вообще за существо? — спросил Палыч, перестраиваясь в крайний правый ряд, чтобы свернуть к библиотеке.
Каргин потрясенно молчал, пытаясь осмыслить новую, выскочившую как черт из табакерки (из сарая?) реальность.
Палыч продолжил лекцию:
— Одни ученые называют его гигантопитеком, другие — мегантропом, третьи — случайно выжившей разновидностью неандертальца. В СССР в конце пятидесятых при Академии наук была специальная комиссия по изучению Снежного человека, но Хрущев ее разогнал. Ему показали запротоколированные рассказы свидетелей, их рисунки, клочки шерсти, слепки следов и зубов. А потом он обратил внимание на какие-то камни в хрустальных кубах. Эти кубы занимали самое большое помещение. Никита спросил, что это? Ему объяснили: окаменевший кал Снежного человека. После этого он и разогнал комиссию. Хотя академики утверждали, что обнаружили в окаменевшем кале зерна дикой кукурузы... К директору! — крикнул Палыч высунувшемуся из будки библиотечному охраннику. Тот поднял шлагбаум. — А еще есть мнение, — они подкатили к служебному входу, — что так называемый Снежный человек — это одичавший олигофрен. Или инопланетянин. Одно из двух, — вышел из машины, открыл дверь Каргину.
Уважает, подумал Каргин, еще бы, не у каждого на даче живет Снежный человек...
Он взялся за тяжелую бронзовую ручку библиотечной двери, но тут же ее отпустил, быстро вернулся к машине, возле которой курил Палыч.
— Где ты его видел? — спросил Каргин.
— В том-то и дело, Дмитрий Иванович! — бросил на асфальт сигарету Палыч. — Он... это... открыл мне дверь. А как увидел, что я с топориком, схватил, как хорь куренка, швырнул в кусты, а потом как прыгнет! Чуть не придушил, хорошо, Ираида Порфирьевна вышла, отогнала его...
— Без последствий? — вздохнул Каргин.
— Повезло, — сказал Палыч. — У кустов земля мягкая. Плечо немного болит, и на шее синяк. А так, можно сказать, легко отделался.
— Я разберусь, — пообещал Каргин.
— Дмитрий Иванович, — догнал его у самой двери голос Палыча. — А там не только он был, а еще и этот ваш... прикомандированный.
— Какой прикомандированный?
— Ну, этот, с мордой как корыто... Руслан Портки, что ли?
— В доме? — тупо уточнил Каргин.
— В доме, — подтвердил Палыч. — Они с Ираидой Порфирьевной вдвоем его под руки и увели... Он этого... Руслана все время по голове гладил и ласково так мычал.
Глава двенадцатая Халат металлурга1
В последние дни лета Каргин повадился сидеть на спуске к набережной Москвы-реки, подолгу глядя на равнодушно утекающую под мост воду. В утреннем солнечном свете вода казалась темной и блестящей, как шелковая подкладка на дорогом пальто. Он, как и положено, приезжал на работу к девяти утра, но не поднимался в свой кабинет, а отправлялся на набережную. В «Главодежде» привыкли к этой в общем-то безобидной странности начальника. Некоторые шустрые сотрудники наладились бегать к нему через дорогу с требующими срочного визирования документами, а секретарша так даже приносила на подносе кофе, осторожно присаживалась рядом и, в отличие от Нади, охотно опускала Каргину на плечо свою голову. Но у того даже мысли не возникало набросить ей на плечи пиджак.
До конца Надиного отпуска оставалось десять дней. Каргин являлся к воде не с пустыми руками. В кармане у него лежала бархатная коробочка, внутри которой, как птенец в гнезде, сидело кольцо с бриллиантом. Устроившись на каменных ступеньках, он открывал коробочку, доставал кольцо, смотрел на моргающий внутри золотого ободка бриллиант.
Пару раз он, сжимая в руке бархатную коробочку, едва не падал в реку. Но тревоги оказывались ложными. В первый раз по волнам проплыл овальный бейсбольный мяч. Во второй — самое настоящее (возможно, что и дорогое) пальто, растопырив, как руки, рукава и воинственно задрав хлястик. Оставалось только надеяться, что хозяин пальто в данный момент не на речном, а на... «горьковском» дне. Каргин где-то читал, что первоначально пьеса великого пролетарского писателя называлась «На дне жизни», однако Леонид Андреев, с которым Горький в то время дружил, вычеркнул из названия лишнее слово, тем самым избавив его от абстрактного гуманистического пафоса и бесконечно приблизив к самой сути сокращенного слова «жизнь».
Каргин понимал, что глупо встречать Надю на набережной, как на вокзале, куда поезда приходят по расписанию. Но если она именно отсюда отправилась в отпуск, почему бы ей сюда же и не вернуться? Хотя служебно-трудовое слово «отпуск» слабо сочеталось с новым образом Нади. Какой-нибудь обросший ракушками кашалот теперь, наверное, был ее начальником.
Но Каргин все равно надеялся.
Он должен был помочь Наде вытащить из воды огромный чемодан цвета «металлик». А потом — надеть ей на палец кольцо с бриллиантом. Вот только непонятно было, как это сделать. Ничего, успокаивал себя Каргин, если не получится из-за перепонок, пусть носит, как медальон, на шее.
В один из первых дней осени он нарушил традицию — пришел к спуску не утром, а поздним вечером. Усевшись на нагретых за день ступеньках, Каргин извлек из портфеля ксерокопированные страницы газеты «Астраханская коммуна» за 31 августа 1919 года...
В научном зале библиотеки, как он и ожидал, мгновенно отыскался след бумажного Каргина.
«Не напомните, когда я смотрел эту газету?» — поинтересовался Каргин у методистки.
«У вас же есть пароль к общей базе данных центрального архива, — удивленно ответила та. — Вы можете заходить в нее откуда угодно, с любого компьютера. Программа не регистрирует запросы. Только попытки несанкционированного доступа. Смотрите по учетным записям в каталоге».
