С кончиной Филиппа Второго испанский золотой век, так называемый Pax Ispanica, не закончился. Наивысшего духовного рассвета Испания достигла именно при его преемнике Филиппе Третьем, хоть он и считается монархом слабым и безвольным. Его легкомыслие и неспособность к умственному труду выявились еще когда он был инфантом. Филиппа интересовали лишь охота да придворные празднества. Все дела управления этот веселый король передал своему фавориту герцогу Дерме, который со сворой своих прихлебателей вконец опустошил и без того скудную казну. Пришлось выдумывать и вводить новые налоги и должности. Дело доходило до абсурда. В Эскориале, например, появилась должность хранителя королевских светильников. Отныне только гранд, заплативший за эту должность большие деньги, имел право зажигать во дворце светильники. Если же его по какой-либо причине не было на месте, то даже королю приходилось сидеть в темноте. Маршал Басомпьер рассказал в своих воспоминаниях, что Филипп Третий умер оттого, что угорел, сидя у камина, так как придворные не успели своевременно найти единственного гранда, который имел право двигать кресло короля.
Удивительнее всего то, что при таком бездарном короле Испания сохраняла свое духовное величие еще несколько десятилетий. Правда, этому содействовал целый ряд обстоятельств. Франция, главная соперница империи Габсбургов, была ослаблена длительными религиозными войнами в период заката дома Валуа. Когда вождь гугенотов Генрих Наваррский в 1589 году стал королем и поменял веру («Париж стоит обедни»), непосредственная угроза раскола страны миновала, но на возвращение Франции в ранг великой державы ушли долгие годы.
В 1603 году умерла королева Англии. С уходом с политической сцены Европы двух заклятых врагов — Елизаветы Первой и Филиппа Второго, стало возможным наконец заключение англо-испанского мира.
В 1609 году Испании удается добиться перемирия с мятежной Голландией на целых двенадцать лет. Мир, пусть даже и хрупкий, установившийся на Европейском континенте, привел к расцвету экономики и к резким изменениям реалий жизни во многих странах.
В Испании, однако, как бы по инерции продолжалась эпоха Филиппа Второго. Государство продолжало жить прошлым, и Сервантесу не надо было чрезмерно напрягать воображение, сочиняя свой великий роман. Испания Филиппа Второго была донкихотской. Ее дворяне хранили из поколения в поколение доспехи, в которых не решился бы вступить в бой ни один идальго. Филипп Второй, никогда не носивший своих рыцарских доспехов, имел привычку выставлять их на плацу на смотре войск. Сам же король проводил все свое время в Эскориале среди роскошных полотен Тициана, проверяя счета, читая и помечая все письма, поступавшие в его канцелярию со всех концов необъятной империи.
Король Филипп был типичным Дон Кихотом, вернее анти Дон Кихотом. Подобно персонажу Сервантеса, он жил как во сне и принимал свои фантазии за реалии жизни. По его приказу еретиков сжигали на кострах. Отличить же еретика от правоверного католика помогала пытка. Филипп полагал, что истинному католику Господь поможет вытерпеть все муки, и он не станет возводить на себя напраслину. Но, увы, напраслину на себя возводили все, ибо есть вещи, которые не в состоянии вынести ни один человек. Шпионы Филиппа тащили в застенки инквизиции людей, твердивших, что они добрые католики. А пытки выявляли, что они — кто угодно, но только не добрые католики. И костры пылали…
И при Филиппе Втором, и при Филиппе Третьем Испания жила в призрачном мире прошлого и не желала перемен. Это объясняется тем, что прошлое означало для Испании славу, богатство и величие, а настоящее ассоциировалось с тусклой будничной рутиной.
И разве сам Сервантес не был Рыцарем печального образа? Приступая к работе над романом, который во многом стал его скрытой автобиографией, Сервантес припомнил всю свою молодость, полную надежд и жажды подвигов, всецело связанную с борьбой за величие Испании. Той самой Испании, которую он ни на миг не переставал любить. Он любил ее, когда сражался при Лепанто, когда переживал ее позор в алжирском плену, когда служил в Португалии, когда писал свои стихи и трагедии. Так почему же на его долю выпадали одни лишь колотушки? Почему он ничего не добился в жизни, несмотря на все старания? Он сам задал себе этот вопрос и честно сам себе на него ответил: потому что его мечты были химерами.
В своих размышлениях Сервантес пошел еще дальше и сделал вывод, что погоней за химерами заражено все испанской общество с его глупой самоуверенностью и абсурдными представлениями о жизни. Прибегнув к беспощадному самоанализу, Сервантес понял, что и он сам был заражен болезнями своего века.
Большинство исследователей заблуждаются, относя писателя к XVII столетию, времени, когда был создан «Дон Кихот». На самом деле, и сам автор, и его творение всецело принадлежат XVI веку. Родившийся в 1547 году, Сервантес жил и действовал в этом веке и разделял его скорби и заблуждения. Он гордился блестящим рассветом своего отечества, за которым последовал неизбежный закат. В ту эпоху, когда Сервантес осознал себя как поэт и воин, не было во всем мире государства славнее и могущественнее Испании. Всюду гремела слава непобедимой испанской пехоты. Пышно расцвела ее блестящая литература, Везде восхищались творениями ее великих художников. Слава и величие Испании зиждились на великолепных качествах ее народа, включавших рыцарское благородство, преданное служение королю, религиозное благочестие. Все эти качества развились, закалились и окрепли в многовековой борьбе за освобождение родины от владычества мавров. В XVI веке испанская держава не испытывала неудач, не знала поражений. Достигнув единства, она приобрела обширные владения в Америке и превратилась в могущественную империю. Такова была Испания в молодые годы Сервантеса.
Ну, а что же представляла она собой в XVII столетии?
Разорительные войны Филиппа Второго и нравственный упадок знати отняли у нее престиж и силу. Изгнание мавров и евреев подорвало торговлю и благосостояние. Усиление абсолютизма подавило дух независимости. Бездарное управление двух Филиппов и кошмары инквизиции исказили привлекательные черты национального характера. Преданность королю выродилась в рабское заискивание перед властью. Религиозная убежденность превратилась в ханжество. Дух рыцарства, вытесненный из жизни, нашел пристанище в пустозвонных и велеречивых рыцарских романах. Здание испанского величия рухнуло как-то сразу, но в глазах народа жалкие его развалины все еще сохраняли очертания былого великолепия. Надменная самоуверенность испанцев никуда не исчезла, и они продолжали строить воздушные замки, не имеющие ничего общего с реальной жизнью. Всюду видел Сервантес тягу к небывалым подвигам и приключениям, бесплодную мечтательность и ленивое бездействие дворян, гордящихся своей никчемной бесполезностью. Грезы и химеры заменили действительность.
Причину столь странного образа жизни испанцев, парализующую любые проявления общественной активности, Сервантес увидел в наводнивших Испанию рыцарских романах. Поняв это, Сервантес решил искоренить зло в самом зародыше, осмеять в яркой художественной форме глупые фантазии, бесплодные мечтания, сентиментальный пафос и лицемерие, являвшиеся подоплекой фальшиво чувствительных рыцарских романов, настолько пришедшихся по вкусу испанцам, что никакой другой литературы они не желали читать.
