– А, черт! – Кривцов одним махом взлетел в седло. Наклонившись, он легко поднял женщину, посадив ее впереди себя.
Конь, почуяв незнакомого всадника, дугой выгнул шею, пытаясь укусить его за колено, но, жестко дернув повод, Владимир заставил гнедого подчиниться и, гикнув, ударил каблуками по бокам лошади.
Перемахнув через невысокую изгородь, конь широким наметом понесся по лугу. Свистел в ушах встречный ветер, выжимая слезы, бешено стучали копыта, развевалась длинная грива скакуна, Марта испуганно вскрикнула, судорожно вцепилась в одежду Кривцова и зажмурила глаза от страха.
Владимир оглянулся – из окон верхнего этажа усадьбы валил густой дым. Орлич, – окровавленный, с револьвером в руке, – носился по двору, подгоняя садившихся на лошадей бандитов. А снизу, из леса, откуда утром выехали из тумана всадники, галопом неслись наперерез беглецам новые верховые, на скаку передергивая затворы винтовок…
* * *
Впервые страшное лицо смерти Кривцов близко увидел во время бешеной конной атаки на японские позиции, когда их с двух сторон неожиданно начали косить пулеметные очереди, а посреди развернувшегося лавой строя казаков вспухли уродливые султаны взрывов. Спасение было только в мертвом пространстве перед ощетинившейся штыками пехотой самураев, и он смело повел сотню туда, показав обнаженным клинком направление атаки. Командира сразило осколком снаряда, раздумывать было особо некогда, и Владимир уверенно принял команду на себя, смело врубившись в чужой строй. Это была славная кровавая потеха – с лязгом клинков, топотом копыт, матерной бранью, жуткими стонами умирающих: своих и чужих.
Не выдержав отчаянного натиска, японцы побежали, бросая оружие, а Кривцов за тот бой получил Георгия и был повышен в чине. Но еще долго ему снились перекошенные лица, ошалело метавшиеся среди разрывов кони и дикий вой, вырывавшийся из сотен глоток людей, стремившихся убивать, пока не убили их самих.
Сейчас, оглядываясь на погоню, он испытал почти забытое чувство, схожее с овладевшим им в том бою, – странную смесь хмельного азарта, холодного расчета и противного, сжимающего все внутри, леденящего кровь страха.
Неожиданно появившийся из нижнего леса новый отряд конных быстро разобрался в обстановке: часть верховых погнала коней в обход, стремясь зайти с фланга, а другие прямиком рванули через луг. К ним присоединились и выскочившие из охваченной жарким пламенем усадьбы.
Взятый у коновязи конь оказался хорош – пластаясь над землей, он птицей летел к роще, красиво и мощно бросая вперед поджарое, мускулистое тело, казалось, готовое вытянуться в тугую струну. Деревья были уже близко, когда сзади вразнобой грохнули винтовочные выстрелы.
«Только бы не попали в коня, – мелькнула у фотографа паническая мысль, – тогда конец! Орлич точно сделает из меня распятие, поставив его у дороги в назидание всем, кто осмелится ему сопротивляться. Хорошо еще, что они не стреляют залпами».
Сам Кривцов в подобной ситуации непременно приказал бы спешиться и дать два-три прицельных залпа по беглецам, пока другая часть отряда пытается отрезать их от леса. Хоть одна пуля, но достигла бы цели. Однако Орлич, наверное, совершенно потерял голову после случившегося с ним и напрочь забыл, чему научился в юнкерском училище и боевых походах Балканских войн. Или маленькая пулька, вылетевшая из коротенького ствола почти игрушечного пистолетика Марты, контузила его, лишив возможности соображать? Как бы то ни было, но пули бандитов просвистели мимо.
И тут Кривцова осенила догадка, от которой по спине пробежал морозец, – их непременно хотят взять живыми и потому не бьют залпами.
Наверное, Орлич был уверен, что его жертвы никуда не денутся. Их поимка только вопрос времени: либо споткнется и рухнет конь, либо он устанет нести на своей спине сразу двух седоков, либо беглецов отрежут от леса. А если не догонят сразу и не отрежут, то будут гнать и гнать, как гонит стая озверелых волков выбивающегося из сил лося, пока не выгонит его на скользкий лед реки, где у обреченного животного начнут расползаться ноги. И тут прыжок, похожие на кинжалы клыки рванут трепещущую ткань горла, брызнет на лед первая кровь, и стая начнет пиршество, с урчанием отрывая куски дымящегося мяса.
Бандиты в отличие от беглецов прекрасно знали местность и не могли заблудиться даже в темноте, а что делать Кривцову, куда направлять бег коня, где искать спасения? Боже, какими далекими и странными кажутся сейчас его фотоателье, разговоры с Кавкой, обсуждения маршрута следования до Румынии. А сама Румыния словно земля обетованная – мифическая и недостижимая.
Обернувшись, Владимир выстрелил из карабина и выбил из седла вырвавшегося вперед всадника. Погоня немного придержала лошадей, не желая получить пулю, а он снова ударил каблуками гнедого. Резвый конь влетел в рощу и начал привычно подниматься по тропке, петлявшей между деревьев, взбираясь все выше и выше в горы. Лес по краям тропинки был редкий, но выскочить наперерез беглецам погоня не могла – среди нагромождения камней лошади поломают ноги. Значит, опасаться нападения надо только сзади. И то хорошо, но куда приведет тропинка, не упирается ли она в скалу, не превращается ли наверху в козью тропу, бегущую по узкому карнизу над пропастью, где не то что конному, но не всякому пешему есть дорога?
Однако повернуть назад все равно нельзя. Оставалось лишь уповать на удачу и собственную смекалку. Поэтому вперед!
Неожиданно деревья расступились, и тропинка вильнула за скалу. Спрыгнув с седла, Кривцов взял коня под уздцы и завел его за большие камни.
Марта со стоном сползла со спины лошади и обессиленно повалилась на землю, а гнедой опустил голову и начал выискивать редкие зеленые былинки, выщипывая их мягкими губами.
– Вставайте, не время отдыхать, – наклонился над Ланкаш фотограф и подал ей свой револьвер. – Держите. Возьмите коня и пройдите вперед на сотню шагов.
– Что вы задумали? – с трудом поднимаясь, спросила женщина.
– Хочу повторить подвиг царя Леонида, – раскрывая патронташ, усмехнулся Кривцов. – Знаете про Фермопилы? Там триста спартанцев задержали армию персов. Здесь только одна тропа, и я попытаюсь заставить погоню потерять время, а вы покараулите, чтобы никто не подобрался с тыла.
– А вы точно придете? – не трогаясь с места, нахмурилась Марта.
– Постараюсь, – устраиваясь за скалой, буркнул фотограф. – Да идите же, они сейчас будут здесь, а я не хочу, чтобы вы поймали шальную пулю! Ждите, я приду.
Нерешительно оглядываясь, Марта взяла гнедого за узду и повела за собой по тропке. Кривцов ободряюще улыбнулся ей и подмигнул, подумав, что со стороны он, наверное, выглядит достаточно странно: небритый мужчина в рваном, покрытом грязью костюме с карабином в руках, и еще игриво подмигивает.
Женщина слабо улыбнулась в ответ и скрылась за поворотом тропинки, извивавшейся между нагромождением огромных камней. Процокали подковы гнедого, и все стихло. Облегченно вздохнув, Кривцов лег, прикинул расстояние и установил прицельную планку. Передернул затвор, положил под руку обоймы и взял на мушку тропу.
